Исход - страница 36

Сергей снова начал заводиться, но я поднялся со стула.

– Всё, Серый. Я своё мнение высказал. Пока хоть как-то быт не наладим, никаких вылазок. Никаких лишних полётов. Сейчас для нас становится жизненно важным обследовать материк. Это первоначальная задача. Потому что если у нас не будет нормального морского пути в развитые государства, нам придётся тяжело. Слишком нас мало. Пока мы выйдем на уровень населения, гарантирующий хоть какой-то прогресс, местные нас уже догонят и перегонят. Так что прости, но на совете я буду против посылки резидента в Панъевропу. Только за разовую разведывательную миссию. И то скрепя сердце…

Я вышел из здания совета под яркое горячее солнце, взглянул на бескрайнее синее небо с белоснежными облаками… Если море нас не хочет пустить к себе, значит, остаётся только воздушный океан… Хорошо, что у местных авиация ещё в зачаточном состоянии. Но это ненадолго. Сейчас там война. Причём большая война. А во время такой прогресс шагает семимильными шагами. У нас к концу Первой мировой самолёты уверенно встали на крыло, как говорится. Появились первые танки… Нет. Надо что-то придумать. И пожалуй, действительно разок отправить ребят в Панъевропу. За языками и информацией.

…Полдень. Жара. Я лениво лежу под тенью навеса в шезлонге, потягивая ледяную воду из стакана. Сиеста. Чем дальше движется лето, тем сильнее жара. Похоже, скоро будем работать только утром и вечером, потому что днём столбик термометра поднимается до плюс тридцати пяти. Не так, собственно говоря, и много. Но то, что наша долина находится в междуречье, очень сказывается: вода неспешно текущих рек начинает парить, и всё заволакивает влажной дымкой, этаким туманом. Захлёбываются двигатели, люди двигаются как варёные раки, так что заниматься физическим трудом практически невозможно. Не раз у «героев» и энтузиастов случались тепловые удары, и теперь любая работа с одиннадцати дня до пятнадцати часов строжайше запрещена. Скотина спасается от несусветной жары в реке, забравшись туда едва ли не по ноздри и время от времени шумно вздыхая. Этак коровы себе и жабры отрастят.

Тем не менее я замечаю фигуру человека, явно спешащего ко мне. Когда он подходит поближе, вижу повязку посыльного. Странно. А по рации мне сказать нельзя было? Мальчишка лет десяти протягивает мне конверт и убегает. Интересные дела!

Нехотя вскрываю пакет, всматриваюсь в напечатанные лазерным принтером строчки. Хм… чего это Серый удумал? Срочно явиться к нему? Ну, раз срочно, то, хочешь не хочешь, надо двигать. Надеваю плетённую из соломы шляпу с широкими полями (фасон, позаимствованный у аборигенов), нехотя шлёпаю по вымершей улице к зданию совета. Опа, не я один, оказывается… Внутри весь наш командный состав целиком. Причём Серёга взбудоражен выше меры. Едва ли не приплясывает от нетерпения. Дождавшись, причём с превеликим трудом, пока мы рассядемся в благословенно остуженном кондиционером воздухе, возбуждённо заговорил:

– Камрады! Вы не поверите, но тут обнаружилось такое!!!

Владыка Войны, ради такого явившийся с наших рудников и жутко недовольный вызовом, зло бросает:

– Короче!

Это действует на Сергея, словно ушат ледяной воды. Он успокаивается:

– Явились поисковики с юга. Дошли до края континента. И нашли кое-что очень любопытное и интересное.

ВВ вновь открывает было рот, но Серый уже закрывает жалюзи, устраивая в зале полумрак, и с победной улыбкой на лице включает проектор. И тут уже мы немо распахиваем рот, потому что перед нами кладбище кораблей. Самое настоящее! Десятки, сотни самых разных судов! Целёхонькие с виду и проржавевшие насквозь, деревянные, металлические, с пробоинами, через которые виден груз, и совершенно пустые с кучами мусора внутри… Но самое главное – они земные! На сменившемся кадре я явственно различаю хвост исполинского «боинга» с эмблемами малайзийской авиакомпании. Виден покрытый патиной древний поршневой двигатель с остатками трёхлопастного винта.

– Это… Это…

Серый скромно улыбается:

– Если я правильно понял, то это – жертвы Бермудского треугольника. Или Треугольника дьявола.