Исход - страница 28

Странно, но не слышно ни птиц, ни зверей. Двое ребят следят за кронами, но у них тоже пусто. Либо тут что-то не даёт живности размножаться, либо они настолько зашуганы аборигенами, что сразу прикидываются кустиками. Мол, нет нас. Вам всё кажется… Лучше бы второй вариант, конечно…

И вот впервые за всё время что-что шевельнулось впереди нас. Я припадаю к густому слою хвои, осторожно выглядываю из-за кустика. Мать честная! Абориген! Как бы не тот, что мы видели вчера. Подношу к глазу монокуляр, мои ребята ждут. Делаю знак «двое ко мне». Первые бесшумно появляются возле меня, и я показываю им на местного жителя. Потом так же знаком отдаю команду «язык». Оба кивают и исчезают за стволом. Между тем абориген, пугливо озираясь по сторонам, что-то роет.

Внезапно он хлопает себя по голой спине, а потом беззвучно заваливается назад. Дротик с паралитиком чуть подрагивает в его шее. Но тут происходит непредвиденное. Откуда-то со стороны доносится гортанный крик, и потом на поляну выскакивают ещё двое – девчонка и парнишка. Оба совсем юные. Бросаются к лежащему на спине… наверное, родителю… Обнимают, визжат, плачут, пытаются растормошить… Увы, детишки. Действие паралитика закончится лишь через несколько минут. Народ у нас опытный, дозы умеют рассчитывать. Хлоп! Сетка окутывает всю кучу. Не зря я настоял на полицейском ружье. Хорошая вещь! Визг усиливается до ультразвука и резко обрывается, когда мы наконец выходим на свет. Представляю нас глазами аборигенов: первое – чудная пятнистая одежда. Второе – великанский рост, каждый из нас выше родителя или воспитателя минимум на голову. Да и черты лица у нас… Аборигены чем-то похожи на наших азиатов. Такие же раскосые глаза, чуть желтоватая кожа, чёрные волосы и плосковатые лица. Широкие носы, узкие губы. Ну, точно – азиаты. Больше всего смахивают на вьетнамцев. Такие же маленькие и худые. А эти ещё и истощены. Нет. Вряд ли наши холостяки позарятся на их женщин. Придётся в местную Европу их посылать…

Детишки жмутся под сеткой, испуганно озираясь на нас и вцепившись в папочку руками. Даже побелели от страха.

Освобождаем их из сети, невзирая на отчаянное сопротивление, почти не ощущающееся при нашей земной силе. Девчонка пытается кого-то укусить, получает звонкую пощёчину и издаёт дикий визг, тут же, впрочем, обрывающийся после нажатия на подчелюстные узлы. Как только её губы смыкаются, следует отточенное движение – и скотч заклеивает ей рот. Малявка чего-то мычит. С парнишкой проделываем то же самое. Схватываем хомутами запястья. Остаётся их родитель. Тоже вяжем руки, заклеиваем рот.

– Что дальше?

– Похоже, рядом либо их лагерь, либо деревня.

– «Рядом» – понятие относительное.

Киваю. Кто знает, на какие расстояния здесь уходят охотники. Хотя… С детьми? Вряд ли далеко. Но это может быть и изгнанник. Эх, не знаю я их языка. И допросить нет возможности. Присаживаюсь над лежащим на хвое аборигеном, внимательно осматриваю его одежду. Чёрная свободная рубаха с короткой застёжкой, украшенная красным орнаментом. Прямые штаны, тоже свободные, до щиколотки. На ступнях – плетённые из соломы или сухой травы сандалии. Пояса нет. Штаны просто подвязываются на верёвочках. Волосы чёрные и сальные или смазаны маслом, собраны в узел на макушке, подвязанный тонкой ленточкой с двумя полосками. Пуговиц нет нигде. Его нож лежит рядом с сумкой в виде обыкновенного прямоугольника. Лезвие – лавровый лист. Заточено с двух сторон. Довольно тонкое и… ручной работы. Кое-где видны следы молота. Рукоятка – рог. Металл… по виду – калёное железо. Мой нож оставляет глубокую царапину на клинке аборигена.

Перехожу к сумке, вытряхивая из неё содержимое. Хм… Несколько непонятных корешков. Надо отдать медикам на анализы. В чистую тряпицу завёрнуты какие-то коричневые шарики. Еда? Может быть. Уж больно жадно на них смотрят детишки. Отщипываю кусочек, крошечный. Осторожно пробую… Рис! Самый настоящий натуральный рис! Только почему-то красный… Красный? Твою ж… Таким у нас в Азии арестантов кормят! Так-так… Аккуратно убираю всё в сумку.

Теперь детишки. Мальчишка лет десяти, может, одиннадцати. А скорее всего – четырнадцати или пятнадцати. Потому что худой, словно его в концлагере десять лет держали. Его сестра или подруга точно такой же заморыш. На обоих всё точно такое же, как на папочке. Только на девочке вместо штанов юбка с запахом такой же ткани, как и одежда мужчины и мальчика. Да волосы на макушке украшает… – хвала великому канцелярскому богу! – огромадная булавка! Честное слово! Правда, изготовлен сей предмет из начищенного серебра, поскольку вряд ли местные жители знают никель или хром. И… Я замечаю тонкую ниточку на шее девчушки. Протягиваю руку и извлекаю на свет небольшой круглый медальончик. Или амулет. Кто его знает. Всего знаний об этом – из передач о путешественниках.