Я очень устал за день, мне хотелось есть, но, вспомнив, что еще не виделся сегодня с Дмитрием, решил прежде зайти к нему.
Домик Астрова, такой же маленький, как и мой, был метрах в двухстах от моей параболоидной установки. Я хорошо видел отсюда его открытые настежь двери, распахнутое окно.
— Митя! — окликнул я Астрова, подойдя к окну.
Никто не отозвался. Я вошел в домик и на пороге комнаты, в которой Дмитрий работал, споткнулся об опрокинутый стул. На столе была разлита тушь, на полу валялся какой-то иностранный журнал и еще какие-то бумаги. Дмитрия в комнате не было. Я пошел во вторую, где он отдыхал обыкновенно, но и там его не оказалось.
Я разыскал помощника Астрова, молодого, недавно прибывшего к нам техника Караулова.
— Астрова сегодня видели? — спросил я.
— Видел, — ответил техник. — Мы завтракали вместе. У него был очень усталый вид. Похоже было, что всю ночь не спал.
— Говорили с ним о чем-нибудь?
— Сами знаете, какой он разговорчивый, — усмехнулся Караулов. — Больше молчали, конечно. Только к концу завтрака он спросил меня о мощности вашей параболоидной установки.
— В какое время это было?
— Часов в десять или одиннадцать утра.
Комендант базы, Иван Иванович Бобриков, запрягавший вчера лошадь Астрову, заметил, что Дмитрий ездил куда-то далеко. Но куда он ездил, Бобриков не знал, так как Астров на вопрос его ответил уклончиво.
Все это не на шутку обеспокоило меня. Я забыл о своей усталости и поспешил к Сарычеву.
Было уже темно. В квартире Антона Кирилловича горел свет. Он писал что-то за своим огромным письменным столом. Через окно мне было видно сухое узкое лицо Сарычева, склонившегося над бумагой.
Я постучал негромко в оконное стекло. Сарычев вздрогнул и торопливо сунул что-то в папку.
— Кто там? — опросил он и, щурясь, выглянул в окно. — А, это вы, Евгений Николаевич… Заходите, пожалуйста.
Я вошел. Антон Кириллович предложил мне камышовое кресло с высокой спинкой.
— Чем могу служить?
— Астров пропал куда-то…
— Пропал? — удивленно переспросил Сарычев, но тотчас же добавил почти обрадовано: — Ну, я так и знал!
— Что вы знали? — насторожился я.
— Что так и будет, — ответил Сарычев. — Обиделся человек, как же вы этого не понимаете?
Мне и в голову не приходила такая мысль. Разве решение комиссии обидело Дмитрия чем-нибудь? Разве сам он был другого мнения о готовности своих фотоэлектрических батарей?
Я высказал Сарычеву свое недоумение.
Антон Кириллович засмеялся:
— Наивный вы человек, Евгений Николаевич. Астров не может не понимать, что если в колхозах района начнут внедрять вашу параболическую установку, работа над его фотоэлектрическими батареями неизбежно затянется.
— Но, позвольте… — не выдержал я. — Что это за позиция такая: исходить не из принципиальных, а каких-то личных соображений?
Антон Кириллович положил свою длинную худую руку на мое плечо.
— Э, полно, Евгений Николаевич! Стоит ли так горячиться. Я больше вас пожил на свете и знаю, из каких позиций приходится иногда исходить. Скажите лучше: желаете вы добра вашему другу Дмитрию? Желаете успеха его большому делу?
— Странно даже спрашивать об этом…
— Нет, не странно, — горячо перебил меня Сарычев. — Спрашиваю я это для того, чтобы знать: согласны вы подождать с внедрением вашего параболоида или нет?
Не отвечая на вопрос, я посмотрел в глаза своему собеседнику, но Сарычев не выдержал моего взгляда. Он отвернулся и смотрел куда-то в сторону.
— Хорошо, — сказал я. — Я не настаиваю на немедленной установке моего параболоида, однако прежде мне нужно поговорить с Дмитрием. Вы знаете, где он находится?
Антон Кириллович удовлетворенно улыбнулся и протянул мне руку.
— Спасибо, Евгений Николаевич! — почти растроганно проговорил он. — Правильное решение приняли. Очень обрадуете этим Дмитрия. Где он сейчас, я не знаю точно, но догадываюсь. Он намекал мне как-то, что хотел бы на недельку — другую выехать в колхоз и там, в спокойной обстановке, обдумать все детали дальнейшей работы. Я согласился. Он, видимо, и воспользовался теперь этим. Завтра или послезавтра я отыщу его. У вас нет больше вопросов ко мне, Евгений Николаевич?
