Несомненно, если бы летящее колесо Джаггернаута, которое Армандра высвободила и обратила против этого войска, вернее его остатков, обрушилось в своем безумном бешенстве на бегущие расстроенные ряды, этих людей ждало бы полное истребление.
— Я… я не знаю… — пробормотал я после продолжительной паузы и с изумлением обнаружил, что у меня в горле пересохло и голос внезапно охрип.
— Пусть это ужасные, отвратительные люди, — продолжала Трейси, — но это же люди! — Тут она зажмурилась и уткнулась лицом мне в грудь — ужасный диск настиг охвостье бегущей разбитой армии волчьих всадников.
Я же не мог оторвать глаз от происходившего и лишь как бы со стороны заметил, что мои губы раскрылись в испуганном вздохе, когда диск прошел сквозь людей и животных, как огромная циркулярная пила сквозь доску, по мере своего продвижения разбрасывая «опилки» на сотни футов в ледяной воздух и по заснеженной равнине. А потом на моих же глазах приостановился, словно задумавшись.
Трясущимися руками я вновь навел бинокль на Женщину Ветров. Теперь она стояла, вскинув одну руку к глазам, а вторую простерла перед собой, словно заслоняясь от какого-то невиданного ужаса — ужаса зрелища своего собственного бесчеловечного гнева, вырвавшегося на свободу. В следующий миг она мотнула головой, от чего изумительные рыжие волосы снова взметнулись в воздух, и взмахнула руками в резком, безошибочно узнаваемом жесте запрета.
И внезапно равнину оглушил ужасающий грохот, сходный с тем, какой мог бы издать штормовой прибой, разбившийся со всего разгона о неожиданно возникший на его пути каменистый мыс. Оружие, которое эта женщина запустила вслед убегающему войску, разлетелось на куски, распалось, в считаные секунды вернулось в свою первозданную форму, инертно разлеглось над равниной серым облаком. Облаком, которое туманом оседало наземь, ничем уже не угрожая сотне с чем-то уцелевших воинов, которые бежали сломя голову из пределов его расплывающихся, вьющихся щупалец.
Затем воцарилась тишина, в которую нерешительно вторгся скорбный голос ветра, вновь пробудившегося после всего, что произошло, и донесшего до нас приглушенные расстоянием истерические крики бегущих остатков волчьего воинства. Армандра, вне всякого сомнения, пощадила их, и теперь я точно знал, что человеческого в ней больше, чем показалось мне сначала.
— Она пощадила их! — чуть слышно выдохнула Трейси.
— Пощадила, — так же тихо и с тем же чувством облегчения откликнулся Джимми Франклин.
— Да, — коротко подтвердил из-за наших спин еще один голос, который я узнал сразу, хотя он и был искажен болью.
Это был Уайти, тяжело припадавший на раненую ногу и одной рукой обнимавший за толстую шею ухмылявшегося эскимоса.
— Она пощадила их, и значит, для нее еще осталась надежда.
— Уайти, что это значит? — осведомился я.
Он лишь мрачно покачал головой (его брови при этом сместились в крайнее нижнее положение), не сводя взгляда с женской фигуры в небе.
— Сам увидишь.
Над снеговыми кораблями победившего войска могучей триумфальной песней загремели восторженные связные и бессвязные крики и грохот оружия о щиты. Я снова поднял голову, я увидел — и понял. Я понял власть этой женщины над воздушной стихией, ее способность ходить по ветрам, ее нечеловеческий гнев и совершенно человеческое страдание.
Потому что сейчас она обратила лицо к своему народу и, слушая его восторженные первобытные овации, простерла к нему тонкие руки. Ее чудесные волосы свились в изящные локоны, а в глазах на мгновение вспыхнуло то чувство, с каким великая королева могла бы смотреть на ликующих подданных, возносящих здравицы в ее честь.
Ее глаза засветились, а потом на одно едва уловимое мгновение на царственном лике ярким кармином вспыхнули две звезды.
Уайти снова кивнул и сказал:
— Хэнк, это было едва ли не самое безопасное прозрение из всех, какие только бывали в моей жизни. Эта женщина, вне всякого сомнения, дитя Итаквы, и мы должны благодарить наши счастливые звезды за то, что она, как оказалось, полностью порвала со своим чудовищным отцом.
