Тут же они оказались в объятиях друг друга — и физически и ментально. В их телепатическом разговоре были и страсть, и страх, и любовь, и отвращение — быстрее молнии они рассказывали друг другу все, что с ними было, пока не добрались до текущих событий, а именно — до самого важного: ужасный отец Армандры вот-вот нагонит ее.
— Насколько он близко? — громко спросил Силберхатт, пока они, взявшись за руки, изо всех сил бежали по тоннелю обратно — через ледяную галерею с высоким потолком и в следующий тоннель, что вел к друзьям, которых Вождь оставил, как он сам думал, возле лавового потока.
— Его разум совсем рядом с моим, — выдохнула в ответ Армандра, уставшая за время межпланетного перелета, — я не знаю, насколько именно, но он близко, Хэнк, очень близко! Я чувствую, что он мог бы поймать меня прямо сейчас, но отчего-то медлит…
Она резко замолчала, широко открыв глаза, по всему ее телу прошла дрожь ужаса. Они остановились у входа в тоннель, ведущий к Часам Времени, и испуганно посмотрела назад. В тоннель ворвался ветер, настолько ледяной, что даже им сделалось холодно. Ветер нес снег и ледяное крошево, бесчисленные сосульки на потолке жутко звенели на разные голоса. Стало еще холоднее, температура падала на глазах, слой инея на всех поверхностях нарастал и нарастал, синее свечение сменилось безумным алмазным сверканием.
— Он здесь! — взвизгнула Армандра, и при ее словах на пол галереи легла ужасная тень, она растекалась, как чернила, выходя из того тоннеля, где так недавно вновь обрели друг друга Вождь и его жена.
— Закрой от него свой разум! — велел Вождь. Он подхватил Армандру и бросился в тоннель, направляясь к огромной куче льда на полу, надеясь хоть на время спрятаться в ее тени. Из этого сомнительного убежища он выглянул в галерею и увидел, как в нее вошел сам Итаква — хоть и уменьшившийся, но все равно в три раза больше человека.
Итаква! Антропоморфный, темный и холодный, словно породившая его межзвездная пустота, его безобразная голова, похожая на чернильную кляксу, крутилась туда-сюда, алые глаза на секунду заглянули в тоннель, где прятались Армандра и Силберхатт, — но только на секунду. Ужас прошел мимо их убежища, но…
«Хозяин, они там! Там!» — прозвучал в их головах подлый телепатический голос. Итаква, само собой, его услышал тоже. Тут же появился и обладатель голоса.
Казалось, ледяной жрец материализовался прямо из разреженного воздуха или вышел из стены. Единственный уцелевший житель Хриссы в этот раз не пользовался иллюзиями и стоял перед Итаквой — высокий, костлявый, съежившись, как наказанный пес перед злобным хозяином. Одной рукой он раболепно махал Итакве, прося его поспешить, а другой рукой указывал туда, где прятались Вождь с женой.
Итаква вошел. Его перепончатые лапы ступали по ледяному полу, алые глаза подозрительно сверкали, мощные руки, что болтались вдоль туловища, сжались в кулаки. Он вошел, и вместе с ним вошел холод космической пустоты, покрыв пол и стены тоннеля слоем инея толщиной в дюйм за считаные секунды. Умоляюще протягивая трясущиеся руки, ледяной жрец выбежал ему навстречу и тут же был вознагражден за верную службу. Молниеносным ударом руки жуткий монстр размазал своего верного слугу, как муху.
Ледяных жрецов больше не осталось.
Будто и не было на свете никогда последнего ледяного жреца — будто он не был рожден во зле, не жил во зле, а выросши, не прислуживал злу, будто не спасал его от народного гнева сам Итаква — жизнь его оборвалась от рук того же самого Отродья Ветров. Шагающий с Ветрами не обратил никакого внимания на искореженное тело и вошел в тоннель.
Свет его алых глаз, казалось, проникал сквозь покрытый льдом вулканический камень стен — тоннель осветился тусклым красноватым сиянием, словно врата ада. Хоть потолок и был высоким, Итакве пришлось нагнуться, чтобы пройти в украшенный ледяными фестонами тоннель, при каждом шаге его огромная, напоминающая кляксу голова раскачивалась. Он приближался к массивной глыбе льда, за которой прятались его жертвы.
И похоже, что смысла прятаться больше не было…
