– В Таре? – Дейрдре с испугом посмотрела на молодого вельможу. – Но почему туда должен ехать Морна, а не Фергус?
Тут уж удивился посланец:
– Странно было бы, если бы он не приехал, ведь он двоюродный брат верховного короля.
Коронация верховного короля, на которой тот должен был спариться с белой кобылицей, могла состояться не раньше Самайна. Значит, время еще есть, сказала себе Дейрдре. Но с чего вдруг новый король проявил столь внезапный интерес к Морне? Был ли это жест доброй воли по отношению к родственнику, которого не замечал прежний король? Или за этим крылся некий умысел? Знать этого Дейрдре не могла. Но нужно было принимать решение.
И она почти удивилась, услышав собственный спокойный голос.
– Какие прекрасные вести, – сказала она и добавила, одарив воина улыбкой: – Мой сын будет польщен. Мы все польщены. Вот только, к сожалению, есть одно препятствие.
– Какое же?
– Его здесь нет. Он в отъезде. – Дейрдре махнула рукой в сторону устья реки. – За море отправился. Но обещал вернуться до зимы. – Она вздохнула. – Если бы я знала, где он, то могла бы послать за ним. Он будет просто в отчаянии, если пропустит такое великое событие.
– Но ты думаешь, он все-таки вернется вовремя?
– Он знает: его деду недолго осталось жить. И мы надеемся, что он вернется до того, как его дед нас покинет. Но все в руках богов.
Дейрдре предложила гонцу питья и еды, но дала понять, что лучше бы ему не заходить в ту комнату, где лежал ее отец.
Посланец задержался ненадолго. И увез с собой уверения в преданности старого вождя и твердое убеждение, что юный Морна непременно поспешит на праздник, если вернется на остров к сроку. Потом Дейрдре говорила себе, что притворялась она отлично. Только одно мешало ей радоваться.
Она только что солгала верховному королю.
Почему она это сделала? Дейрдре и сама толком не знала. Но Морна не должен был туда ехать. В этом она не сомневалась. Даже в те недолгие часы, что посланец короля пробыл в их доме, ее не покидало отчаяние. А когда он наконец уехал, ей показалось, что вместе с ним ушло нечто темное и опасное. В ту ночь ей приснился кошмарный сон: они с Морной подъезжали к Таре, а с земли снова черной тучей поднимались скворцы. Она проснулась в холодном поту. Нет, он не должен туда ехать.
На следующий день ее сын и братья вернулись. Дейрдре строго-настрого приказала рабам ничего не говорить о приезде гонца. Хотя никто из слуг и так не слышал, о чем они говорили. И никто – ни Морна, ни ее братья, ни сам вождь – не догадывались о том, что сделала Дейрдре.
Однако опасения все равно оставались. Если новый верховный король когда-нибудь узнает о ее лжи, то воспримет это как оскорбление. Но ведь это была только ее ложь. Король мог сделать с ней все, что ему вздумается. За себя Дейрдре не боялась. И все же крошечный червячок сомнения нет-нет да и беспокоил ее. Что, если она ошиблась и король хотел лишь проявить любезность или дружелюбие, а значит, и не было никакой опасности для Морны в этом приглашении. Что, если она боялась не столько за безопасность сына, сколько за то, что, обласканный милостью короля, Морна не захочет вернуться к ней в Дуб-Линн? Значит, она больше думала о себе, чем о сыне, когда повела себя так глупо? Нет, это не так. И она гнала от себя досадные мысли.
Три дня спустя Фергус начал угасать.
Это было тяжело. Она с горечью смотрела, как жизнь медленно покидает отца, как переживает Морна. Братья были подавлены. Риан несколько раз едва не разрыдался, а Ронан, даже если и чувствовал гнев за то, что его обошли, теперь как будто забыл о своей обиде. Дейрдре старательно ухаживала за отцом, стремясь сделать все для того, чтобы его уход был как можно более легким и достойным. Но существовала еще одна причина ее усердия, как ни печально было ей признавать это.
Если бы только ей удалось продлить Фергусу жизнь до Самайна. Коли уж пришла пора ему умирать, пусть бы это случилось после великого праздника. Тогда верховный король, даже если бы узнал о том, что Морна в Дуб-Линне, вряд ли прогневался бы, ведь молодой человек остался у постели умирающего деда. Живи, молила отца Дейрдре. Поживи для меня еще месяц.
