Королева находилась рядом с ним. Она тоже молчала. С того дня, как Ларине нашел Конала на острове, король знал о ее угрозах бедной девушке, хотя и раньше подозревал что-то подобное. Он ни словом не дал жене понять, что ему все известно, но королева догадалась сама. Так что теперь она надолго забудет о своих кознях. Что до девушки, королю было искренне ее жаль. Ей позволят вернуться к отцу и родить ребенка Конала. Даже Гоибниу согласился с таким решением. А потом, возможно, он что-нибудь сделает для младенца. Ведь не знаешь заранее, когда может пригодиться дитя дальних родственников.
Толпа расступилась, и Конал, Ларине и еще два жреца медленно пошли вперед. Король боялся, что Конал повернется к нему, но принц смотрел прямо перед собой, лицо его было спокойно и торжественно. Король мысленно возблагодарил богов за то, что ему не пришлось встречаться с племянником взглядом. Процессия дошла до насыпи, где стояли друиды, и поднялась на нее. Друиды в плащах из перьев собрались в одном конце, Конал – в другом. Он был виден всем. Верховный король бросил взгляд на восток. Небо на горизонте было чистым. Хорошо. Они увидят, как взойдет солнце.
Горизонт начал светиться. До восхода оставалось совсем немного.
Трое друидов подошли к Коналу. Одним из них был Ларине. По слову старшего жреца Конал опустился на колени. Подошедший сзади друид наложил удавку на шею принца, но не затянул ее. Второй жрец поднял вверх изогнутый бронзовый нож. Ларине поднял дубину.
По кельтской традиции жертвоприношение предполагало три смерти ради трех основных стихий: земли, воды и неба. Поэтому одни подношения, предназначенные для того, чтобы умилостивить богов, сжигали, другие закапывали в землю, а третьи топили в реках. Так и Коналу предстояло пройти три ритуальные смерти. Но сам процесс был милосердным. Ларине предстояло оглушить Конала ударом дубины, после этого старший друид должен был затянуть смертельную удавку на его шее. А потом изогнутый нож перерезал бы горло уже бездыханного принца, чтобы кровь его пролилась на землю.
Верховный король посмотрел на горизонт. Солнце приближалось. Остались считаные мгновения. На холме друидов началось движение; остальные жрецы подошли ближе и окружили жертву. Теперь собравшиеся могли видеть только спины друидов и в центре круга – высоко занесенную дубину в руке Ларине.
И вот король увидел, как сверкающий луч метнулся к Таре, и быстро повернулся. В ту же секунду дубина упала вниз и с треском исчезла за яркими плащами жрецов. А потом наступило долгое молчание, которое нарушалось лишь шуршанием перьев из круга друидов.
Король думал о мальчике и юноше, которого знал, о своей сестре – матери Конала. Он не хотел этого, но Гоибниу был прав. Это необходимо было сделать. Никакая жизнь не обходится без жертв.
Наконец все было кончено. Друиды, кроме первых трех, отступили назад. Ларине держал в руках большую серебряную чашу. Тело Конала лежало без движения, голова его была повернута под странным углом. Старший друид оттянул назад голову принца, открывая шею, жрец с кривым ножом в руке быстро наклонился и перерезал горло, а Ларине подставил серебряную чашу и наполнил ее кровью своего друга.
Верховный король наблюдал. Кровь, как на то и надеялись, разбрызгалась по земле, и это должно было обеспечить хороший урожай. Потом король посмотрел на толпу, и ему показалось, что люди довольны. Это тоже было хорошо. И тут он случайно заметил ту девушку, Дейрдре, она стояла рядом со своим отцом.
Еще до полудня Дейрдре заявила, что не останется на королевский пир и хочет вернуться домой в Дуб-Линн.
К ее удивлению, никто возражать не стал. Верховный король, которому Фергус сообщил о желании дочери, послал ей свое благословение и золотое кольцо. Вскоре после этого пришел Ларине и сказал, что скоро навестит ее в Дуб-Линне и что две колесницы уже в ее распоряжении. Дейрдре понимала, что братьям хочется остаться на пир, но отец быстро приструнил их. Она знала, что должна уехать немедля. Оставаться в этом жутком месте она просто больше не могла.
Странно, но когда убивали Конала, Дейрдре не испытывала ни скорби, ни ужаса. Она хорошо знала, как происходит заклание жертвы, ведь ей столько раз приходилось видеть, как убивают животных на Самайн. Нет, совсем другое чувство захлестнуло ее.
