– Я ненавижу Бриана! – закричала она. – Я хочу увидеть его мертвым! Хочу полюбоваться, как его тело разрубят на куски, а голову насадят на кол, чтобы мои сыновья и дочери могли плюнуть в нее! Хочу, чтобы мои дети напились его крови!
В гневе она стала еще красивее. Харольд смотрел на нее и думал, что нужно просто подождать, пока она немного успокоится. Однако его мужское самолюбие было задето тем, с каким пренебрежением она отнеслась к его словам.
– И все-таки я буду защищать свое поместье в Фингале, – мрачно сказал он.
– Делай что хочешь, – презрительно бросила Килинн, отворачиваясь. – Мне все равно.
Харольд промолчал, все еще надеясь, что она уступит, но, так и не дождавшись от нее больше ни слова, наконец встал, чтобы уйти. Килинн не двигалась. Он попытался заглянуть в ее лицо, чтобы понять, что она чувствует. Был ли это гнев, боль, желание услышать от него слова утешения или же одно только презрение.
– Я ухожу, – сказал он.
– Отправляйся в Манстер, к своему дружку Бриану, – ответила она. Ее полный горечи голос был подобен смертельному яду. Теперь она повернулась к Харольду и смотрела на него сверкающими зелеными глазами. – И я не хочу, чтобы предатели и язычники снова приковыляли в этот дом.
С тем он и ушел.
События следующих недель во многом развивались именно так, как и предполагал Моран. Ленстерцы предприняли налет на земли короля О’Нейла. Вскоре после этого король Тары отправился наказать их и пронесся через Фингал к Бен-Хоуту. Однако благодаря Морану, который был рядом со старым королем, Харольд и его большое поместье остались невредимы. Спустя несколько дней новые отряды, поддержанные силами из Дифлина, нанесли ответный удар. Король Тары послал гонца на юг, прося помощи у Бриана. И к середине августа по всем местным землям пронесся пугающий слух:
– Бриан Бору возвращается!
Осгар быстро огляделся вокруг. Над долиной поднимался дым. Слышалось потрескивание пламени.
– Брат Осгар… – Настоятель явно был в нетерпении.
Позади него монахи собирались подняться по лестнице в круглую башню – просто на всякий случай, как сказал им аббат. Но выглядели они бледными и напуганными. Наверное, Осгар и сам выглядел так же. Он вдруг подумал: а что, если монахи втащат наверх лестницу, как только они с настоятелем отойдут подальше? Какая ерунда. Придет же в голову такая глупость, едва не улыбнулся он. Однако навязчивое видение не исчезло, и он вдруг отчетливо, словно это было наяву, представил, как, преследуемые толпой манстерцев, они с настоятелем бегут обратно к воротам, как подбегают к круглой башне, смотрят наверх и видят, что дверь заперта, а лестница исчезла, как начинают беспомощно кружить вокруг неприступных стен, пока наконец их не настигают разъяренные грабители с занесенными для удара мечами, и…
– Иду, преподобный.
Осгар поспешил к воротам, отметив попутно, что все монастырские слуги таинственным образом исчезли. Они с настоятелем были одни в пустом дворе.
Конечно, он слышал, что отряды Бриана Бору прочесывают всю округу, после того как король Манстера отправился на север, чтобы наказать жителей Ленстера, но он и помыслить не мог, что они осмелятся явиться сюда и потревожить покой Глендалоха.
Настоятеля он нагнал уже у самых ворот. Вокруг никого не было, но вдали, в маленькой долине, он заметил вспышку огня.
– А разве нельзя просто запереть ворота? – спросил он.
– Нет, – ответил настоятель. – Это их только разозлит.
– Поверить не могу, что люди короля Бриана творят такое, – сказал Осгар. – Они ведь не язычники и не остмены…
Взглянув на мрачное лицо настоятеля, он осекся. Из летописей они оба прекрасно знали, что королевские династии в своих бесконечных войнах за власть нанесли монастырям острова гораздо больше ущерба, чем викинги. Ему оставалось только надеяться, что слава Бриана как известного защитника Церкви возымеет силу и здесь.
– Смотри… – спокойно произнес аббат.
На тропе, ведущей к воротам, показался отряд. Их было около двадцати, все хорошо вооружены. В середине шел статный чернобородый человек.
– Это Мурхад, – сказал настоятель. – Один из сыновей Бриана.
