– Осгар… – тихо сказал Моран. – Протяни руку назад. Там под одеялом – меч. Переложи его на колени и накрой одеялом.
Осгар нащупал меч и сделал, как велел Моран.
– Скажешь, когда понадобится, – тихо шепнул он, пока они подъезжали к усадьбе.
Коров начали выводить из хлева, и мужчина пронзительно закричал. Осгар видел, как он бросился вперед, схватил одного из всадников за ногу и стал с силой дергать ее.
Все произошло так стремительно, что Осгар даже не заметил движения руки всадника. Увидел только, как сверкнуло утреннее солнце на лезвии. А потом крестьянин упал на землю. Женщина с криком кинулась к мужу, но налетчик даже не взглянул в ее сторону, а просто погнал коров дальше.
Когда Осгар с Мораном подъехали, мужчина уже умирал. Разбойники уносились прочь. Осгар выскочил из повозки. Бедняга был еще в сознании и все понимал, когда Осгар произносил над ним последние напутствия. Через несколько мгновений он умер, а его жена бросилась на землю рядом с ним и зарыдала в голос.
Не поднимая глаз, Осгар медленно встал. Моран что-то говорил ему, но Осгар не слышал. Он видел только мертвое лицо крестьянина. Человека, которого он не знал. Который умер ни за что, так глупо и так ужасно.
А потом вдруг вернулось прежнее наваждение. То же бледное, как пепел, лицо. Те же неживые глаза. Кровь. Ужас. Всегда одно и то же. Неизбывная человеческая жестокость и стремление убивать безо всякой причины. Бессмысленное и беспощадное.
Воспоминания о той страшной истории, когда он в юности убил грабителя, давно уже не мучали его. Только однажды они вдруг нахлынули на него, но казались лишь слабыми отголосками очень дальнего прошлого. Да и разве могло быть по-другому в мирной тиши Глендалоха, вдали от волнений и бед? Но теперь, когда он смотрел на окровавленное тело этого безвинного человека, то чувствовал, как прежний ужас от содеянного им когда-то вновь охватывает его с нещадной ясностью.
А ведь я тоже убил человека, думал он. Пусть даже мне пришлось защищать свою жизнь, все равно это было убийство. И сейчас, так же как много лет назад, он ощутил огромное желание отвернуться и больше никогда не иметь ничего общего с насилием и жестокостью. Никогда, поклялся он себе. Никогда больше.
Внезапно он осознал, что Моран тянет его за руку.
– Надо ехать, – сказал ювелир. – Мы ничем не можем помочь.
Пребывая в каком-то странном оцепенении, Осгар даже не понял, как снова оказался в повозке, и лишь потом, когда они поехали, с удивлением увидел, что сжимает в руках меч. Моран гнал лошадь по дороге. Трое грабителей держались чуть вдалеке слева и, похоже, наблюдали за путниками. Через несколько минут, оставив коров, всадники направились к ним. Осгар услышал, как Моран велит ему сохранять спокойствие, и почувствовал, как рука сама собой сжалась на рукояти меча, все еще прикрытого одеялом. Всадники приблизились.
Двое из них были в плотных кожаных камзолах без рукавов; в руке каждый держал меч. Оба явно были солдатами. А вот третий – худощавый, закутанный в плащ мужчина со сломанными зубами – выглядел рядом с ними чужаком.
– Нам нужна эта повозка, – сказал солдат, заколовший крестьянина.
Это был приказ. Но когда Осгар неохотно шевельнулся, Моран остановил его, положив ладонь на его руку.
– Это невозможно, – сказал он.
– Почему это?
– Повозка не моя. Она принадлежит монастырю. – Моран показал на Осгара. – Монастырь в Дифлине, я везу туда этого доброго монаха. – Он спокойно смотрел на солдата. – Вряд ли королю Бриану понравится, если вы отберете монастырское имущество.
Всадник долго изучал Осгара и, вероятно, все-таки удостоверился, что перед ним действительно монах. Неторопливо кивнув, он сказал:
– Ценное что-нибудь есть?
– Нет, – уверенно ответил Моран, у него и правда было только немного серебра, припрятанного в одежде.
– Они врут! – воскликнул беззубый, дико вращая глазами. – Позволь мне их обыскать!
– Помалкивай! Твое дело коров гнать, – прикрикнул на него солдат. – Езжайте, – кивнул он Морану.
Повозка двинулась дальше по дороге, оставив позади всадников и угнанных коров.
– Надо же, – мрачно усмехнулся Моран, – вот ты мне и пригодился.
