Как рано вы поняли, что перед вами необычный молодой человек?
Сразу же как мы познакомились. Особенно после того, как я слушал его стихи, он замечательно читал. Меня это трогало необычайно. Ранние его стихи, были, конечно, хороши, принесли ему много славы.
Хотя сам он потом от них отказался.
Я знаю, но я не разделяю его отрицательного отношения к ранним стихам. Эти стихи Иосифа выразили тогда настроения и душу нашего поколения, этого самого ленинградского круга, и именно эта близость к поколению, должно быть, потом ему и разонравилась, он совсем в другом стал видеть свою задачу. Иосиф потом стал саркастически относиться к людям, которым нравились его ранние стихи. Иосиф хотел видеть не только простаков, которым по-прежнему нравятся стансы Васильевского острова, "Пилигримы" или "Еврейское кладбище".
Иосиф уже бросил школу, а где вы учились?
— Я учился на геологическом факультете Ленинградского университета. Иосифу нужна была пишущая машинка для перепечатки стихов, и я ему давал свою. А когда я был в поле, моя мама одалживала ему ее. Машинки время от времени приходилось менять, иначе КГБ легко мог бы определить, кто печатал самиздат. Много лет позже, когда я уже жил в США, в Солт-Лейк-Сити, штат Юта, Бродский приехал читать стихи в университет Юты, и собралось огромное количество людей, большой университетский зал был переполнен, был открыт еще один зал, в котором поставили телевизионный экран. После чтения я подошел к нему с мамой, и они вспомнили, как Иосиф приезжал на велосипеде, клал пишущую машинку в рюкзак и ехал в пригород, в Комарово, где машинистка перепечатывала его стихи. В Солт-Лейк-Сити Иосиф был в нашем доме в гостях, рассказывал про Нью- Йорк, и почему-то помню, что он много времени провел с кошкой.
Не вспомните ли вы год, когда Бродский читал у вас в Солт-Лейк- Сити?
В 1980 году.
Общались ли вы с ним в Америке?
Общался, но не так много, мы жили в разных концах большой страны. Мы эмигрировали в 1975 году, приехали в Калифорнию в декабре. Бродский позвонил мне через три- четыре дня. Мы тогда жили в городе Сан-Хосе. Через несколько дней Бродский приехал читать стихи в университете в Беркли, на другой стороне Сан-Францисского залива, заехал за мной и забрал меня туда, поговорить, послушать его стихи и посмотреть на людей. После выступления пошли в какое-то кафе, там он был с какой-то красивой девушкой; кроме этого, про нее ничего не помню, как только что прибывшего человека меня тогда заботили более простые вещи, например, как сказать по-английски (я указал на свою сумку с книгами) — "вот эта штука". Иосиф сказал: "Stuff, Edik, stuff".
Следующий раз был где-то году в 1986-м, мы тогда жили в городе Альбукерке, штат Нью-Мексико, я уже работал главным геологом большой горнодобывающей компании и мотался по всему свету. Меня не было в городе, когда Бродский приехал в Альбукерк с Марией и с приятелем[37]. Они хотели посмотреть музеи, картинные галереи и испанскую колониальную архитектуру в Санта-Фе, в часе езды от Альбукерка. Моя жена Лена, которая хорошо в этом разбирается, их приняла и показывала им Санта-Фе. От этого визита остались замечательные фотографии всей команды, сделанные Леной, а также совет, переданный мне от Иосифа, не работать так много и не стремиться много зарабатывать. От Нобелевского лауреата слышу! А фотографии вам должны тоже понравиться.
Фотографии мне очень нравятся, спасибо. Вы упомянули уже два чтения Бродского в Америке, на которых вы присутствовали. Изменилась ли его манера? Какое впечатление он производил на американскую публику?
Он очень хорошо читал, так же хорошо, как в России и в той же манере и каденции, как он читал в Ленинграде. Более уверенно, очень хорошо был одет, выглядел красиво. В зале было полно народу, его исключительно внимательно слушали. Это вообще меня приятно поражает в американской публике, люди, которые едва ли знают по-русски, приходят слушать знаменитого иноязычного поэта и, выслушав краткий перевод, реагируют так, будто все понимают. Конечно, там было какое-то количество студентов-славистов, но, я думаю, основная публика была не университетская, а из города.
