Кибитки благополучно минуют первый пункт – Нарву.
Но уже во втором пункте – Риге – этот караван осторожно останавливают.
Девятого января 1742 года Иоанна Антоновича поселяют в Риге, в маленькой каменной казарме. В смежных комнатах расквартировывают множество полицейских. Официальным надзирателем над ребёнком ехал В. Ф. Салтыков[337], один из свиты Елизаветы. Но и к Салтыкову она подселила нескольких негласных агентов Тайной канцелярии. Вот как выглядели клятвы императрицы, «особливая милость», «никаких огорчений».
Блокада. Тюрьма. Полицейские.
На всех заводах уничтожают и переплавляют монеты с профилями и фасами Иоанна Антоновича. Медали с его изображением отнимают у ветеранов и переплавляют на монетном дворе. Тысячи манифестов, официальные бумаги, всю государственную писанину пересматривают педантичные представители Тайной канцелярии. Каждая бумажка, в которой упоминается имя Иоанна Антоновича, – в канцелярские костры! Пусть его имя превратится в пепел, пусть полиция пепел рассыплет, никакой памяти, всё – забвению.
Прошло восемь месяцев. Июль 1742 года. Заговор Турчанинова.
Камер-лакей Турчанинов, прапорщик Преображенского полка Ивашкин, сержант Измайловского полка Сновидов.
Мотив заговора: Елизавета не выполнила обещанья по отношению к Иоанну Антоновичу. Император не в Брауншвейге, на родине своих родителей, а все они в Риге, в тюрьме[338]. Елизавета обманула Россию, а следовательно, смертельно оскорбила все сословия. Начало её царствования – обман. Что же дальше?
План действия: убийство Елизаветы, престол – возвратить Иоанну.
Результаты заговора: Турчанинову вырвали язык и ноздри, Ивашкину и Сновидову – только ноздри. Всем троим – кнуты и Сибирь.
Июль 1743 года. Заговор Лопухина. Подполковник Лопухин, тринадцать заговорщиков. Им обещает помочь австрийский министр, посол маркиз де Бота[339]. Мотивы заговора: те же, что и у Турчанинова. План действий: тот же. Результаты: те же. Четверым вырывают языки, – в Сибирь. Двоим кнуты, двоим плети, – в Сибирь. Троих переводят из гвардии в пехотные полки, из дворцовой гвардии – в простую пехоту. Одного ссылают в саратовские деревни. Самое странное наказание получает подполковник Лопухин, душа и вождь заговора. Его разжаловали в матросы (?) и отправили на Камчатку.
Добровольного помощника маркиза де Ботта австрийская королева Мария-Терезия[340] посадила в замок Грац.
Эти заговоры не имели никакого значения для благосостояния империи. И императрицы. Они никак не повлияли ни на маскарады Елизаветы, ни на парики, ни на её кухню, ни на урожаи страны. Тайная канцелярия оперативно ликвидировала опасность.
Заговор Турчанинова – вообще миф, состряпанный Тайной канцелярией, чтобы хоть как-то оправдать своё существование, потому что после ссылки всех высокопоставленных вельмож прошлого царствования полиция бездействовала. Кто-то был в кабаке, кто-то что-то сказал, – вот и готово дело. Суд, смерть.
Заговор Лопухина – никакого заговора, пошлость. Жена генерал-кригс-комиссара, Лопухина[341], была любовницей маркиза де Бота[342]; красавица Бестужева – сестра графа Головкина[343], которого сослали; её муж был братом государственного канцлера Бестужева-Рюмина. Она говорила повсюду, что Головкина сослали несправедливо. Отомстить ей было немыслимо – нужно было арестовывать весь двор. Арестовали сына Лопухиной, подполковника Лопухина, и его подчинённых. Мария-Терезия была в курсе всех событий. Только из политики она арестовала де Бота[344]. Он жил в замке Грац ничуть не хуже, чем в Петербурге, и через несколько недель был назначен главнокомандующим армии, действующей в Италии.
Заговоры не напугали Елизавету. Она их совершенно определённо мистифицировала. Раньше не было причины притеснять Иоанна Антоновича. Елизавета «заподозрила» заговоры в его пользу – теперь причина появилась. Во всеуслышание императрица объявляет, что потенциальным вдохновителем бунтов является Иоанн Антонович.
Заговоры пустяковые: три простолюдина, один подполковник-повеса, который узнал, что он вождь восстания, лишь в тюрьме, и сочувствующий всем им, как всякий нормальный человек, кстати сказать, – австрийский министр-идеалист.