По их виду сразу стало понятно, что новости они принесли очень важные и им крайне не терпится донести их до слуха короля. Николай пристально осмотрел нарочных и решил начать расспросы с белобрысого гнома, облаченного в такой старинный доспех, что инженеру на миг подумалось: «А не украл ли их гонец из местного аналога Эрмитажа?» Но вспомнив, что в королевстве нет, да и никогда не существовало никаких музеев, облегченно вздохнул, с присущей моменту торжественностью потеребил выбранного гонца за щиколотку и напыщенно произнес:
– Говори.
Гном низко поклонился и начал подробно докладывать. Осипов внимательно слушал его рассказ, не пропуская ни малейшей детали. Гонец, явно ранее проинструктированный Эрикбартом об изменении придворного этикета, говорил нормальным гномьим языком, и инженер совершенно спокойно обдумывал получаемую информацию, не отвлекаясь на словесную шелуху. Новости действительно оказались крайне важными и очень интересными. Дружинники полностью отбили вражескую вылазку, при этом не понеся во время боя никаких потерь. Собственно говоря, и вылазкой назвать действия презренных мятежников язык не поворачивался. Около двадцати гномов выскочили из замка и, укрывшись за щитами, подбежали к воротам. С громким шумом и криками несколько минут яростно колотили в них топорами и молотами. Потом, поняв бессмысленность своих действий, рассыпались вдоль стены, бегали вдоль нее, дико вереща, и неистово колотили топорами по щитам. Побегав и всласть накричавшись, гнусные мятежники ретировались обратно в замок.
Если рассуждать логически, то все это неописуемое действо являлось чем угодно, но только не попыткой штурма. Нападавшие не удосужились прихватить с собой даже лестницы. В общем, не битва, а какая-то запредельная по накалу идиотизма опереточная постановка. Николай непонимающе причмокнул губами и решил уточнить несколько интересующих его моментов:
– Какие потери понесли гнусные бунтовщики?
Гномы вокруг короля радостно подобрались, подняли руки к груди и приготовились разразиться победными, торжествующими криками. Гонец посмотрел по сторонам, помрачнел лицом и отвел взгляд в сторону:
– Государь, метательное оружие не причиняет врагу ущерба. Копья и топоры отскакивают не только от щитов, но и от их доспехов. Кривоштроб говорит, что очень добрые латы у ничтожных мятежников, и просит прислать ему легких топориков и копий. А то, говорит, почти все закончились.
Над толпой пронесся разочарованный гул, и явно не ожидающие таких вестей придворные поспешно опустили руки и удивленно затрясли бородами. Внезапно вылазка воинов Ламбарта перестала казаться Николаю бесполезным идиотизмом, и инженер ощутил, как неприятный холодок пробежал у него между лопаток. Получается, что презренный хранитель кирки убедился, что доспехи его воинов не пробиваются копьями, да заодно практически полностью опустошил запасы метательного оружия у защитников стены. Проклятый мрак! А может, и наоборот все произошло! Сперва опустошил, а попутно проверил крепость брони. Осипов мысленно взвыл, когда предположил, что Ламбарт учинил еще какую-нибудь отвратительную хитрость. Причем хитрость, пока абсолютно невидимую Николаем. Взволнованный столь неприятными известиями инженер нервно побарабанил пальцами по камням мостовой и резко выдохнул:
– Что еще?
Посыльный в антиквариатных доспехах резко толкнул второго гонца локтем в бок. Тот сдавленно охнул, нелепо скрючился и с трудом зашептал:
– Государь, гнусные мятежники высовываются из окон тронного зала, размахивают киркой и топором. Обещают все простить. При этом требуют от дружинников немедленно присягнуть новому королю Рудного королевства.
– Это презренному Ламбарту, что ли? – ревниво уточнил Осипов и внезапно похолодел от охватившей его ярости, так как отчетливо понял, про какую кирку говорит посыльный.
– Да, Государь. Он сам кричал из окна, что Рудная кирка уже давно по праву ему принадлежит, а топор он собственноручно отковал по всем канонам, – нарочный немного разогнулся и монотонным голосом принялся перечислять все пункты древних правил ковки Рудного топора.
