Некоторые говорили, что Маноло снова нанес удар и снова промахнулся, потеряв равновесие. Другие говорили, что он лишь замахнулся, но испугался и отпрянул.
Еще кто-то говорил, что, возможно, на мгновение он проникся роковой жалостью к смелому противнику, и это остановило его руку. Я же скажу, что дым был слишком густым, и нельзя сказать наверняка, что случилось.
Автомобиль повернул, Маноло упал вперед, и его понесло на двигателе, пылающем ярким огнем, как катафалк бога, — навстречу третьей смерти. Удар об ограду и все объято пламенем.
Немало спорили по поводу последней корриды; а то, что осталось от выхлопной трубы и передних фар, похоронили вместе с тем, что осталось от машидора — под песками Плазы; и много слез было пролито женщинами, которых знал Маноло.
А я скажу, что Маноло не мог испугаться, и не мог поддаться жалости — потому что его сила была как поток ракет, его икры были поршнями, пальцы его имели точность микрометров, волосы его были черным ореолом, и ангел смерти управлял его правой рукой.
Такой человек — человек, знавший истину, — более могуч, чем любая машина. Такой человек выше всего, лишь власть и слава над ним.
Но теперь он мертв, этот человек, — мертв в третий и последний раз. Он мертв — как все те, кто умер перед бампером, под решеткой, под колесами. И это хорошо, что он не может встать снова, ибо я скажу — его последняя машина была его апофеозом, а все другое стало бы упадком.
Однажды я увидел травинку, выросшую между листами металла нашего мира, — в том месте, где листн разошлись; и я уничтожил ее, решив, что ей очень одиноко. Я часто сожалею об этом, потому что отобрал у травинки славу одиночества. Я чувствую: так должна жить машина; так нужно рассматривать человека — сурово, затем с сожалением; и небеса должны плакать о нем глазами, которые печаль открыла на небе.
И всю дорогу домой я думал об этом, и подковы моей лошади стучали по полу города — пока я пробирался сквозь пелену дождя в сторону вечера той весной…
Утопия Мора была изолирована — отрезана от мрачного внешнего мира. Все утопии таковы…
Нельсон и девушка увидели друг друга одновременно. Он только что обогнул горную жилу, выступающую на поверхности скалы, и сейчас находился в десяти милях от Мавзолея Восточного Побережья. Между ним и девушкой, остановившейся напротив него, было футов двадцать; оба замерли, готовые защищаться, и внимательно следили друг за другом. Девушка была белокурая и очень худая, почти тощая, наверное, оттого, что жила под открытым небом. Ее нельзя было назвать красавицей; это была привлекательная молодая девушка, которой, возможно не исполнилось и двадцати. С правильными, мягкими чертами лица и растрепанными волосами. На ней была надета легкая рубашка и полинявшие коричневые шорты из грубого домотканного материала. Нельсон не ожидал здесь никого увидеть, она, — судя по всему, тоже. Так они стояли и смотрели друг на друга довольно долго, сколько именно, Нельсон потом вспомнить не мог. И тут Нельсону пришла довольно нелепая идея что-нибудь предпринять.
— Я Хэл Нельсон, — сказал он.
Он уже давно ни с кем не разговаривал, и его голос странно прозвучал в этой глуши. Девушка сделала нервное движение, но к Нельсону не приблизилась. Она не спускала с него глаз, и он чувствовал, что она готова отреагировать на малейший шорох, который предупредил бы ее о ловушке.
Нельсон шагнул было к ней, но сразу же остановился, ругая себя за совершенную ошибку. Девушка быстро отошла назад, как зверек, который еще не знает, угрожают, ему или нет.
— Я такой же, как ты. «Неспящий». Видишь, у меня вся одежда рваная.
Нельсон сказал правду, но девушка лишь нахмурилась. И все, так же была настороже.
— Я убежал десять или двенадцать лет назад. Из Таннервильской коммуны. Я тогда был на старшем курсе. Им не удалось упрятать меня в гроб. Я уже тебе сказал — я «неспящий», — он говорил спокойно и медленно и, как ему казалось, ласково. — Не бойся меня. Скажи, кто ты.
Тыльной стороной ладони девушка откинула с глаз прядь почти совсем выгоревших волос — и только этот жест мог свидетельствовать, что ее напряжение немного спало. Она была сильная и легкая, ростом гораздо ниже его. Вероятно, среди этой дикой природы она чувствовала себя так же уверенно, как и он. Их окружали густой кустарник, сосны и скалы. И если бы Нельсон ее напугал, а для этого было достаточно одного неосторожного движения, ей бы ничего не стоило убежать.
