Тётка приняла их вполне гостеприимно, Юлик понравился ей тем, что много и с аппетитом ел. Она расспрашивала его о жизни в Воркуте, посоветовала писать матери каждый день по открытке.
— Больше не могу слушать её мнения, — взмолился Юлик. К вечеру они снова вышли на улицы курортного города.
— Скучные люди, — сказал Юлик, увидев на набережной дощатый павильон с вывеской «Бульоны». — Нет, чтобы продавать устрицы с шампанским!
— А ты откуда слышал про устрицы? — изумился Игорь.
— У нас в городской библиотеке имеется и Северянин, и Александр Блок. Прочёл всю поэзию, какая есть. Слушай, а вон ресторан. Ты когда-нибудь был в ресторане? Я не был. Давай зайдём! Ну, попросим пива, какую-нибудь закуску, и все. Сделай человеку ещё немного удовольствия. Пожалуйста…
— Ну, ты и нахал! Пошли. Только шугани от себя мосек и волкодавов! Юлик исполнил его пожелание. Собаки гуськом направились в сторону павильона «Бульоны».
В ресторане стоял дым коромыслом. У небольшой эстрады, где наяривал маленький оркестр, вовсю отплясывала курортная публика.
Они нашли себе место за столиком рядом с длинным столом, за которым компания принаряженных женщин, как вскоре стало понятно — парикмахерш, отмечала день рождения своей начальницы — грузной дамы с высокой причёской, ярко накрашенными ногтями.
Юлик, как сел, не сводил с неё глаз. Не обращал внимания ни на пиво, ни на поданную к нему дешёвую закуску — солёную хамсу.
— Зрелая женщина, — бормотал Юлик. — Настоящая зрелая женщина… Закажи водки!
— Она тебе в бабушки годится. Ей лет сорок, а то и пятьдесят. — Игорь всё-таки попросил официанта принести графинчик со ста пятьюдесятью граммами водки и два шашлыка. Уж больно дразнящий запах доносился со всех сторон.
В один приём опорожнив свою рюмку, Юлик скорчился.
— Ты когда-нибудь пил водку, хоть пробовал? Отдышавшись, Юлик зашептал:
— Смотри, ей скучно. Их никто не приглашает танцевать.
Действительно, парикмахерши устали от верноподданнических поздравлений и тостов. Шампанское было выпито. Молча поедали шоколадные конфеты из большой коробки и взирали уже не на свою начальницу, а на танцующих.
Оркестр в бодром темпе заиграл «летку-енку». Юлик утёр соплю, вскочил и решительно направился к торцу длинного стола, где восседала его избранница.
Замерев, Игорь увидел, что она благодарно улыбнулась галантному юноше, медленно поднялась. Большая, в длинном, до пят бордовом бархатном платье с глубоким вырезом на груди.
Утонувший в объятиях матроны Юлик пытался её кружить словно в вальсе, но лихой танец требовал иных движений. Во всяком случае толпа вокруг них разудало размахивала руками и ногами.
Оркестр убыстрил темп. Но Юлик не обратил на это внимания. Он что-то шептал на ухо своей партнёрше.
«Стихи читает, — догадался Игорь. — Наверное, про старинный парк…»
В этот момент Юлик и директорша парикмахерской исчезли из его поля зрения. Раздался грохот. Толпа танцующих отхлынула в стороны. Парочка валялась перед эстрадой, запутавшись друг в друге.
Оркестр смолк.
— Да не хватайся ты за меня, козел вонючий! — шипела с пола взбешённая именинница.
За несъеденные шашлыки, недопитую водку и пиво Игорю пришлось уплатить почти все оставшиеся у него деньги.
— Поимел зрелую женщину? — спросил он с укором. — Без гроша неудобно сидеть на шее у тётки. Завтра придётся отваливать обратно.
— А что я имею против? Там собаки голодные, им гулять нужно… — ответил Юлик. И вдруг сообщил: — Её не проняло начало поэмы о море. Неудачное вышло начало…
Придя к тётке, он выдрал исписанные листки из блокнота, изодрал в клочки.
Ранним утром они пришли на пляж прощаться с морем. Юлик опять бегал вдоль прибоя, торопливо собирал гальку и прятал её в рюкзак.
— Зачем тебе эти булыжники?
— Увезу в Воркуту. На память.
Мало того, он выдавил из своей поршневой авторучки чернила и набрал в неё морокой воды.
— Море нужно писать морем!
Но в ещё большее замешательство пришёл Игорь, когда, проходя по набережной и заметив толпящихся в задах павильона «Бульоны» бродячих псов, он увидел, как Юлик устремился туда и вернулся с тремя большими костями, хранящими следы говяжьего мяса.
