— И сколько же под твоим началом поэтов?
— Пока я один. Не в этом суть. Понимаешь, устроили нечто вроде экзамена — дали срочное задание написать пять стихотворных реклам. Будут висеть в больших магазинах, светиться на крышах высотных домов. Обещали офигенный гонорар. Понял?
— Понял-понял. «Рога и копыта».
И тут они принялись за меня.
— Зря надсмехаешься — сказал Плиса, тот, что с бородавкой на носу. — Растиражируют по всему СССР. От Владивостока до Калининграда. Какие потиражные получим!
— А я-то тут при чём? Я участвовать в этом не собираюсь.
— И не надо. Сами напишем. А ты просто подправишь потом, так сказать, рукой мастера. Не бесплатно! Заплатим тебе твою долю. Сколько мы знаем, сидишь на мели.
— Ладно. Напишете — посмотрю.
— Нет, — сказал Плиса. — Послушай сейчас, какие ему дали темы. Написать нужно к завтрашнему дню.
— Выкладывайте.
— Тема первая, — сказал Гангов. — На плакате нарисована комсомолка в очках. Стоит у магазинных полок. Тут требуется реклама мыла. Тема вторая — реклама микропористой обуви. Тема третья — чулки из капрона. Тема четвёртая — реклама чая. И последняя, пятая — для магазина «Российские вина» — пейте бокалами «Советское шампанское» в разлив.
— С ума сойти! — сказал я. — «Летайте самолётами Аэрофлота!», «Храните деньги в сберкассе». Валяйте, ребята. Бог в помощь!
С этим напутствием я наконец их выпроводил.
К вечеру следующего дня они явились снова.
На этот раз вид у всех троих был торжественный. Молча расселись на диване против меня.
— Родили? — спросил я, садясь перед ними на стул.
В ответ Гангов вынул из бокового кармана сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его и сказал:
— Помнишь, комсомолка в очках стоит у магазинных полок, размышляет — купить ли ей мыло? Так вот что я сочинил: «Зашла и купила. Дёшево и мыло!» Ну как?
— Прелестно, — сказал я. — Прелестно.
— Теперь слушай дальше, — Гангов кивнул на мрачно сидящего Плису. — Это он написал. Реклама чая. По-моему, гениально: «Покупай чай»!
— И все?
— Все. Представляешь, будет светиться над гостиницей «Москва» — «Покупай чай»!
— Представляю. Трудящиеся так и ринутся за чаем. Что дальше?
— Дальше реклама капроновых чулок. «Круглый год сезон на чулки капрон!»
— Угу, — сказал я. — Сразу захотелось приобрести эти самые чулки…
— А это уже он сочинил, отвлёкшись от своей поэмы, его вклад, — Гангов кивнул на третьего приятеля. — Реклама микропористой обуви: «У прилавка в магазине зря в раздумии не стой. Купи обувь на резине мик-ро-по-ри-стой!»
— Да, — сказал я, — запахло Нобелевской премией. Что ещё?
— Последнее. О шампанском. Это тоже я сочинил! — Гангов встал и прочёл. Громко, торжественно:
Не дрянь заокеанская —
Продукт советских нив.
Требуйте шампанское
Бокалами в разлив!
— Чýдно! — сказал я. — Особенно насчёт «продукта советских нив». Все? Вмешательство руки мастера не требуется.
…Через день Гангов сообщил, что изгнан из «Союзторгрекламы» за профнепригодность.
Если бы вы с ней познакомились, эта коренастая тётенька, ходившая летом в белом парусиновом картузе, а в остальные времена года в сером пуховом берете, прикрывавшем женскую плешь, вам бы не понравилась. Глаза беспокойные, бегающие — «как бы кто не обманул, не надсмеялся».
Третий год подряд в конце лета, к бархатному сезону Капитолина Степановна приезжает с дочерью на Южный берег Крыма. Снимает в приморском посёлке одну и ту же комнату у судомойки местного дома отдыха. Вход в комнату отдельный. Рядом с обнесённым проволочной сеткой курятником.
Невдалеке на набережной дискотека, иначе говоря — танцплощадка, откуда по вечерам доносятся взвизги музыки.
Каждый год Капитолина Степановна копит деньги, чтобы иметь возможность привезти сюда свою дочь Вику. Вике восемнадцать лет — опасный возраст. За ней нужен глаз да глаз.
Задолго до поездки к морю, чуть ли не в мае, начинаются приготовления. Капитолина Степановна — профессиональная швея. Всю жизнь проработала в ателье. А теперь зарабатывает тем, что обслуживает население своего многоквартирного дома в Черёмушках. Все её знают, все к ней бегают — кому брюки подкоротить, кому что-нибудь залатать. А то и сшить блузку по скопированному из модного журнала образцу. Швейная машинка стучит в их однокомнатной квартире, не умолкая. Что все чаще раздражает Вику.
