— У нас с ним общие дела образовались.
— Да ну? — удивился Седых. — Не поделишься тайной?
— Да какая тут тайна! — полковник сморщился так, словно проглотил дольку лимона. — Понимаете, парни, с ним что-то не так. Бородин позвал, чтобы я вместе с ним посмотрел максову траекторию. Так вот — она дискретна.
— Это что значит? — осторожно спросил Дорин. — Как может быть траектория дискретной?
— Сам не понимаю. А Андрей темнит. Хочет, чтобы мы вдвоём с Клюевым предстали пред очи. Не позднее, чем через час.
— Ого!
— Вот тебе и ого! Короче, я его забираю и отбываю на «Пенту». А вы всё-таки пока прикиньте варианты.
— Уроки оттрубим и прикинем. Слово командира — закон для подчинённых.
— Вот и ладушки, — как-то уж очень задумчиво произнёс Кобыш.
Монах смотрел на Солдата, стараясь сохранять на лице невозмутимое выражение. Это ему удавалось без всякого труда. Лишь в глазах плясали весёлые искорки. Опять потребовалась моя помощь, думал он. Всё повторяется. Полтора года назад, когда эпопея только начиналась, президент выбрал компромиссный вариант. Совершенно справедливо рассудил, что всем будет лучше, если и волкам кусок подкинуть, и овцам дать порезвиться. Солдат тогда вынужден был смириться, оговорив за собой право контроля. И всё это время старался не упускать ни малейшей возможности. Обложил Центры на совесть. Правда, ничего он так и не высмотрел. Не его вина, что подчинённые ему службы умеют мыслить только в рамках давным-давно усвоенных правил. Понимают, что столкнулись с чем-то далеко выходящим за пределы их оперативных разработок, но ничего нового придумать не в состоянии. Ну, «ожучили», как выразился Никита, всё, до чего смогли дотянуться. Вплоть до квартир и домов, где обитали ученики с родителями. Ну, задействовали все следящие орбитальные системы, оснащённые новейшими ви-сканерами. А толку? Усердно смотрели и слушали то, что им изволила показывать команда Кобыша. Информативность таких действий стремилась к нулю. Попытались отследить «учителей» — и опять ничего не поняли. А тут ещё Варенцов проявил самодеятельность. После того как Прошина перевели в Москву с повышением, бывший командир штурмовой группы остался в Сибири за главного. Из кожи лез, надеясь смыть позорное пятно еланской операции — к слову сказать, только он так считал, несмотря на заверения начальства об отсутствии чьей бы то ни было вины. Так вот — нервы у Варенцова не выдержали. Прикинув, что в монотонно повторяющихся сводках проку мало, он, на свой страх и риск, решил задействовать снайпера. А снайпер взял да исчез. До такой степени, что даже следов не осталось. Информация, натурально, дошла до Солдата, и сейчас он рвал и метал, прекрасно понимая, что его сибирский наместник превысил границы своих полномочий. Лицензию на отстрел ему никто не давал.
— Ну и чего ты от меня ждёшь? — спросил Монах, прерывая поток раздражённого словоизвержения собеседника.
— Помощи! — гаркнул Солдат. — Они же нам голову морочат! А ты у них вроде как за своего. Поделись со старым товарищем, что у них там происходит?
— Ничего особенного. — Монах пожал плечами. — Учатся дети. Им нравится. Тебя конкретно что интересует?
— Слушай, Аристарх, ты-то хоть мне не заливай! Не могут они там просто учиться! К чему-то их там готовят. Я же не вчера родился!
— Ты каждые полгода инспектируешь Центры. И я полагаю, ещё постоянно присматриваешь за ними. Разве ты видел что-нибудь необычное?
— Не видел. Но чую!
— Вероятно, чутьё тебя не подводит. Они воспитывают свою смену. Новое поколение. И какими станут эти детишки, даже я не знаю. — Монах прищурился. — Думаю, они будут совершенно другими.
— Какими?
— Другими.
— Это не ответ. Да, ты прав. Я веду постоянный мониторинг. Внешне их занятия ничем не отличаются от уроков в обычной школе. И дома эти дети ведут себя так же, как и их сверстники. Но такого просто не может быть! Не затем они выбивали у нас право обучать детей! Что им больше делать нечего? С их-то способностями!
— Мы сможем судить о результате лишь тогда, когда завершится весь процесс, и дети закончат школу.
— Говорю тебе, нельзя ждать так долго!.. — Солдат вдруг прервался и с большим подозрением уставился на Монаха. — Ты мне что тут впариваешь? Ты же еженедельно отчитываешься перед Ильиным. И что? Каждый раз ему рассказываешь одно и то же?
