| Он любил Бетховена и Моцарта, Генделя и Глюка, и Шумана, и, совсем непонятно почему, - оперы Мейербера. Но за последние годы он поддался чарам Шопена, так же как в живописи не устоял перед Ботичелли. |
| In yielding to these tastes he had been conscious of divergence from the standard of the Golden Age. | Увлекаясь новыми любимцами, он сознавал, что отходит от мерила Золотого века. |
| Their poetry was not that of Milton and Byron and Tennyson; of Raphael and Titian; Mozart and Beethoven. | Новая поэзия уже не была поэзией Мильтона, и Байрона, и Теннисона, Рафаэля и Тициана, Моцарта и Бетховена. |
| It was, as it were, behind a veil; their poetry hit no one in the face, but slipped its fingers under the ribs and turned and twisted, and melted up the heart. | Она была словно в дымке; эта Поэзия никому не бросалась в глаза, но проникала пальцами под ребра, и крутила, и тянула, и растопляла сердце. |
| And, never certain that this was healthy, he did not care a rap so long as he could see the pictures of the one or hear the music of the other. | И, не зная наверное, полезно ли это, он не задумывался, лишь бы слушать музыку первого и смотреть на картины второго. |
| Irene sat down at the piano under the electric lamp festooned with pearl-grey, and old Jolyon, in an armchair, whence he could see her, crossed his legs and drew slowly at his cigar. | Ирэн села к роялю под электрической лампой с жемчужно-серым абажуром, а старый Джолион опустился в кресло, откуда ему было видно её, положил ногу на ногу и медленно затянулся сигарой. |
| She sat a few moments with her hands on the keys, evidently searching her mind for what to give him. | Она сидела несколько минут, опустив пальцы на клавиши, по-видимому обдумывая, что бы сыграть ему. |
| Then she began and within old Jolyon there arose a sorrowful pleasure, not quite like anything else in the world. | Потом она заиграла, и в душе старого Джолиона возникла грустная радость, ни с чем на свете не сравнимая. |
| He fell slowly into a trance, interrupted only by the movements of taking the cigar out of his mouth at long intervals, and replacing it. | Им постепенно овладело оцепенение, прерываемое только движением его руки, изредка вынимавшей изо рта сигару и снова водворявшей её на место. |
| She was there, and the hock within him, and the scent of tobacco; but there, too, was a world of sunshine lingering into moonlight, and pools with storks upon them, and bluish trees above, glowing with blurs of wine-red roses, and fields of lavender where milk-white cows were grazing, and a woman all shadowy, with dark eyes and a white neck, smiled, holding out her arms; and through air which was like music a star dropped and was caught on a cow's horn. | Было это и от присутствия Ирэн, и от выпитого вина, и от запаха табака; но был ещё и мир, где солнечный свет сменился лунным; и пруды с аистами, осенённые синеватыми деревьями с горящими на них розами, красными, как вино, и поля мяты, где паслись молочно-белые коровы, и женщина, как призрак, с тёмными глазами и белой шеей, улыбалась и протягивала руки; и по воздуху, подобному музыке, скатилась звезда и зацепилась за рог коровы. |
| He opened his eyes. | Он открыл глаза. |
| Beautiful piece; she played well - the touch of an angel! | Прекрасная вещь; она хорошо играет - ангельское туше! |
| And he closed them again. | И он снова закрыл глаза. |
| He felt miraculously sad and happy, as one does, standing under a lime-tree in full honey flower. | Он ощущал невероятную грусть и счастье, как бывает, когда стоишь под липой в полном медвяном цвету. |
