— Но они любят друг друга.
— Похоже, что так, — уныло согласился Иван Теин. — Но, черт побери, неужели для этого они не могли выбрать другое время?
— Иван, как тебе не стыдно! — попрекнула Ума. — Ты же литератор, а рассуждаешь, как древний тупой администратор. Любовь прекрасна именно тем, что она приходит совсем не вовремя, в Самых неподходящих обстоятельствах. Может, для них эта любовь как раз вовремя?
— Извини… Меня всю жизнь поражало в любви то, что она, в сущности, очень эгоистичное чувство. Любовь не считается с тем, каково другим людям…
— Что же делать? — пожала плечами Ума. — Любовь есть любовь.
— Да уж, действительно, — проворчал почти про себя Иван Теин. — Кажется, человечество со многим справилось и нащупывает пути к преодолению оставшихся недугов, а вот с этим, видно, придется мириться до тех пор, пока существуют люди, правда, Ума?
Ума встала, подошла к мужу и ласково положила седую голову ему на грудь.
Она была ниже ростом, но до сих пор сохранила девичью стройность, молчаливую нежность, которая покорила гордого, болезненно самолюбивого Ивана Теина более полувека назад, в самом начале двадцать первого века.
— Пойду немного поработаю, — тихо сказал Иван Теин.
Быстрыми шагами он прошел в рабочую комнату. Она была залита солнечным светом. Солнце переместилось и теперь стояло над Инчоунским мысом, щедро освещая старую Уэленскую косу с освободившимися от снега темными ярангами, молчаливую, упорядоченную суету промышленных роботов на строительстве макета-моста, причальную мачту для дирижаблей и ледовый припай.
Вернувшись с моржовой охоты, Джеймс Мылрок обнаружил среди почты фирменный конверт из госпиталя в Фербенксе. В письме, подписанном главным врачом, высказывалось пожелание, чтобы первое время после выписки Перси был на глазах родных.
Джеймс пожал плечами: если больной излечен, то зачем ему опека и наблюдение близких?
В Номе было непривычно многолюдно. Владелец гостиницы Саймон Галягыргын, еще более округлившийся и, видимо, довольный своими делами, сообщил о приезде большой группы журналистов со всего мира. Критически оглядев Саймона, Джеймс Мылрок сказал:
— Тебе бы с неделю поохотиться на моржа.
— Мечтаю как-нибудь вырваться, — вздохнул Галягыргын. — Да вот все дела. Со строительством Интерконтинентального моста даже спать стал меньше. Пристраиваю новый корпус, расширяю ресторан.
— Да, сильно ты переменился, — медленно произнес Джеймс Мылрок и чуть не добавил: «Ты стал как белый человек», — но вовремя сдержался.
Устроившись в покойном кресле пассажирского дирижабля компании «Раян-Эрлайнз», Джеймс Мылрок подумал, что Галягыргын уже никогда больше не вернется на свой остров Святого Лаврентия… Вспомнилась встреча с Иваном Теином в Беринговом проливе. Раньше после таких встреч надолго оставалось хорошее настроение и даже простой обмен улыбками в начале охотничьего сезона сулил удачу в морском промысле.
В душе Джеймс Мылрок понимал, что заново склеить расстроившийся брак Френсис Омиак и Перси вряд ли удастся. Не может быть и речи о том, чтобы силой заставить Френсис возвратиться к мужу. Будет сплошная мука, а не жизнь. У эскимосов любовь и согласие в семейной жизни ставились превыше всего… Поговорить с самой Френсис? Но девочка выросла на глазах у Джеймса, и ее упрямство и своенравие слишком хорошо были ему знакомы. Она изменилась. Выросла и возмужала, если можно сказать так о молодой женщине. И похоже, что работа ее захватила. Она, конечно, молодец, что держится по-прежнему ровно и приветливо с Джеймсом Мылроком, со всей его родней, чего нельзя сказать о Нике Омиаке, ее отце. Он ходит, как побитая собака, видно, беспокоится, что в следующем году уже не будет мэром Кинг-Айленда… В давние времена, до революции в России, и даже в первые годы советской власти уэленские брали жен в эскимосских селениях. Чаще всего в соседнем Наукане, но иные в поисках невест добирались и до Иналика, до мыса Принца Уэльского и Нома. Уэлен был селом смешанным, хотя говорили там больше на чукотском языке… Всему виной, конечно, мост. Не будь этого строительства, жили бы и жили по-прежнему на своем острове, на своей, ставшей частью себя самого, скалистой земле. И, быть может, у Перси и Френсис уже был бы ребенок — мальчик или девочка. А так что же будет? Либо придется Перси искать жену где-нибудь в Уэльсе или Номе, либо остаться одиноким. Что же тогда, род Мылроков кончится?
