Перси знал, что сейчас у его собеседника приятная прохлада во рту, блаженство во всем теле, легкость в голове. Вот почему ему так легко выдерживать взгляд Перси, хотя надо быть круглым идиотом, чтобы не видеть в нем бессильную ненависть.
— Хочу тебе сказать, дорогой Перси, что мы можем найти другого человека, который возьмется оказать нам услугу за гораздо меньшее вознаграждение, чем ты… Почему мы остановились на тебе? Потому что нам, борцам за высшую идею человеческой справедливости в мире, не безразлично, кто с нами. Мы знаем о твоей ненависти к коммунистам, о том, какой вред они причинили тебе лично. Давай посчитаем, Перси. Первое — они выдвинули идею строительства Интерконтинентального моста, и главный проект основан на идеях русского инженера Борисова. И ты лишился родины — острова Малый Диомид. Второе — они отняли у тебя невесту, значит, лишили тебя будущего, обрубили твой корень жизни. Третье — на песенно-танцевальном фестивале в Уэлене Иван Теин унизил твоего отца…
— Прости…
— Слушай меня дальше! — нетерпеливо поднял руку Роберт Люсин. — Унизил тем, что заставил при всех помириться с ним, заключил его в объятия… Далее…
— Я не хочу тебя слушать! — сказал Перси. — Все это я знаю лучше тебя, и мои обиды — это мои обиды.
— Но и мои, как твоего ближайшего друга!
Горькая усмешка Перси не ускользнула от внимания Роберта Люсина, и он в нетерпении сказал:
— Я понимаю некоторую усложненность твоей художественной натуры и уважаю ее… Но в данном случае тебе лучше последовать моему совету. Твоя идея выигрыша в Аляскинскую лотерею — это ребячество, несерьезно. Неужели ты думаешь, что там идет честная игра? Однако если уж тебе так хочется, можно устроить, что выиграешь ты.
— А устроишь это, как всегда, ты.
— Извини, Перси, но я должен тебе сказать, что я могу многое. Не я лично, разумеется, но с помощью моих друзей, которые не заинтересованы в строительстве Интерконтинентального моста.
— Но чем угрожает вашим друзьям мост? — пожал плечами Перси. — Он ведь строится в Беринговом проливе, между Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом.
— Мы против распространения коммунизма!
Перси усмехнулся.
— Что тут смешного? — насторожился Роберт Люсин.
— Я вспомнил Адама Майну, который сказал, когда узнал о строительстве моста, примерно то же самое — что по этому мосту в Америку ввезут коммунизм.
— Кстати, ваш Адам Майна не так уж далек от истины…
Роберт Люсин приступил к еде, и по тому, как он уверенно обращался с разного рода приспособлениями, при помощи которых можно извлечь из клешней королевских крабов вкусную мякоть, было видно, что он знал толк в хорошей еде.
У Перси совершенно пропал аппетит, и он больше пил вино, орошая высохшее от волнения горло.
— Почему не ешь? — дружелюбно спросил Роберт.
— Неохота.
— Ты съешь таблетку, и сразу появится аппетит.
— И таблетки не хочется…
Роберт Люсин поднял глаза на Перси. Взгляд был жесткий, отнюдь не дружелюбный.
— Дорогой мой Перси, — сказал он, не сводя с него глаз, — у нас ведь есть и другие способы заставить человека работать на нас. Ведь о том, что ты оставил желтую краску на макете-мосту в Уэлене, знаю и я. Точнее, знаю, что за краска там была. И об этом могут узнать и там, на советском берегу.
У Перси было такое ощущение, что его сунули целиком в раскаленную печь, затем окунули в ледяную воду. Он весь покрылся испариной.
Разговаривая, Роберт Люсин ел, вкусно обсасывая крабовые клешни, время от времени прихлебывая, вино.
Со стороны беседа могла показаться вполне мирной и спокойной.
— Это весьма просто — сделать так, чтобы в руках русских или американцев оказались убедительные документы, доказывающие безо всяких сомнений твою причастность к взрыву макета-моста. Тогда — суд и позор. Вместо славы и богатства. Пожизненное заключение и полное исчезновение из людской памяти…
Роберт Люсин вполне дружелюбно улыбнулся ошеломленному Перси.
— В противном случае — то есть в случае твоего согласия сотрудничать дальше — все! Даже выигрыш в Аляскинскую лотерею, хотя и без этого у тебя будет достаточно денег. А главное — слава и всеобщее восхищение.
