Интерконтинентальный мост - страница 136

Иван Теин, уже одетый для своего выступления, в расшитых Умой танцевальных перчатках, стоял в первом ряду зрителей и в волнении наблюдал за своим другом. Каждый скупой жест, точный и резкий, был понятен ему: друг шел к другу, одолевая торосистое море, жестокий встречный ветер, несущий снег и ледяной дождь. На пути человека раскалывался лед, вставали высокие горы, казалось, неодолимые реки несли своим быстрым течением мутные воды, а человек шел к своему другу…

Волнение поднималось в груди у Теина.

И как только смолкли бубны иналикцев, и усталый, опустошенный танцем Мылрок стал уходить с площадки перед Священными камнями, Иван Теин остановил его:

— Подожди, друг…

На Священных камнях теперь заняли места уэленцы.

Иван Теин сделал знак певцам, и они запели громко и слаженно, ударив в ярары.

Мало кто из слушателей помнил эту мелодию, но Джеймс Мылрок знал ее с детства, от деда, а Теину она передалась через прославленных певцов Уэлена, от Атыка.

Это была песня-танец о Великой победе, и впервые она исполнялась в августе тысяча девятьсот сорок пятого года вот здесь, у этих самых Священных камней Атыком и Мылроком-старшим, дедом Джеймса.

Джеймс Мылрок принял вызов.

Торопливо натянув снова танцевальные перчатки, он встал рядом с Иваном Теином.

Танец на то и танец, что другими средствами, а тем более просто словами его не пересказать, не передать тончайших оттенков жеста, выражения лиц исполнителей. Но те, кто смотрел в этот закатный час танец дружбы и братства людей Берингова пролива, сердцами своими ощущали величие мыслей и чувств Джеймса Мылрока и Ивана Теина.

Тогда, в сорок пятом году прошлого века, по дошедшим воспоминаниям, танец заканчивался тем, что над головами Атыка и Мылрока поднимались два флажка — советский и американский. На этот раз флажков не было, и вместо этого с последними ударами яраров Иван Теин и Джеймс Мылрок крепко обнялись, соединив руки, на которых были надеты древние танцевальные перчатки.

Гости разъезжались ранним утром.

Иван Теин стоял на Маячной сопке и смотрел, как скрывались за мысом паруса отъезжающих байдар.

А над ними все летели и летели вереницей грузовые дирижабли и вертостаты: строительство Интерконтинентального моста через Берингов пролив продолжалось.

Метелица не выдержал и вышел из теплого помещения на волю, на морозный ветер. Снег колол остро, напоминая толченое стекло. Его мельчайшие частицы больно били по обнаженной коже, воспаляя ее. И эту что ни на есть настоящую зиму Иван Теин называл осенью! «Вот когда установится морской припай — вот тогда, можно считать, и зима настала», — сказал он. «Осень, когда зреют плоды, желтеет трава и лист как золотой», — вспомнил было Метелица, но Иван Теин с улыбкой возразил: «Если мы и это время будем считать осенью, то лета у нас вовсе не будет. Останется лишь одна долгая зима, короткая весна, и тут же осень… Нет, так не выйдет!» — Иван Теин произнес это с такой убежденностью, будто Метелица и на самом деле собирался ввести новое деление года на Чукотке.

И все же зима наступала. Уже снег лежал вокруг, и только море оставалось еще темным. На горизонте белела полоска надвигающихся льдов. Она то исчезала, то снова появлялась, порой приближаясь так, что уже можно было различить обломки айсбергов. Все зависело от ветра. Ветер здесь был дирижером приближающейся зимы. Но создавалось впечатление, что он никак не может окончательно решиться приблизить ледовое поле к островам и поднявшимся из воды опорам будущего моста.

Малый Диомид различался только по проблескам мощных прожекторов, а материк скрылся в серой пелене осенней или, точнее, зимней снежной бури.

Порывы были так сильны, что Метелице пришлось крепко вцепиться в поручни ограждения. Холод стылого металла проникал сквозь толстые шерстяные перчатки, и Метелица пожалел о том, что не надел оленьи рукавицы. Минуту назад дежурный инженер уверял начальника, что легче всего наблюдать за началом движения настила моста к американскому острову по телевизионным каналам. Вообще-то он был прав: отсюда, да еще сквозь летящий, больно секущий снег, мало что можно разглядеть: скорость наращивания не так уж велика. Это все равно что стараться заметить движение часовой стрелки. И все же Метелица предпочел увидеть исторический миг начала движения именно отсюда. Чуть поодаль, на специально отведенном наблюдательном посту находились журналисты, фотографы и телеоператоры. На четырехкилометровом пространстве между двумя островами не было ни одной опоры. Мостовой настил будет как бы висеть на двух башнях-опорах, выросших над островами Ратманова и Малый Диомид.