Несколько стюардов в белых кителях с золотыми нашивками ожидали у накрытого стола.
Хью Дуглас представил гостям капитана, очень пожилого мужчину с редкими рыжими волосами на голове, с веснушками, обильно покрывающими все открытые части его тела.
Начальник Американской администрации строительства посадил по левую руку от себя Метелицу, а по правую — Ивана Теина. Френсис уселась напротив.
Стюарды подали красочно оформленные карточки с перечнем предлагаемых блюд. Судовой ресторан принадлежал большой компании заведений, специализирующихся на морских блюдах, «Горфункель энд Сиифортс», главная контора которой и главный ресторан находились в аляскинском городе Анкоридже.
Френсис вертела в руках карточку, уже несколько раз прочитав сверху донизу мудреные названия разных экзотических блюд из десятков сортов морской рыбы, лангустов, лобстеров, знаменитых аляскинских королевских крабов. Она не смела поднять глаза, чтобы не встретить казавшиеся ей строгими и холодными глаза Ивана Теина. Как сын похож на своего отца! И, наверное, когда Петр-Амая достигнет того возраста, в котором сейчас отец, он будет в точности таким.
— Мисс, вы выбрали себе кушанье?
Френсис вздрогнула и назвала что-то совершенно ей неизвестное, утешаясь мыслью, что все равно это будет съедобно.
Она уже привыкла к своему положению помощника начальника Администрации строительства Интерконтинентального моста. Время от времени Хью Дуглас вызывал ее, интересовался, как идет работа над книгой, брал ее с собой в представительские поездки. Так, Френсис удалось побывать вместе с начальником в Париже, в Лондоне и в Москве. Несколько раз ездила в Вашингтон и раз даже была представлена президенту.
Остальное время она обычно проводила на Кинг-Айленде, или же на Малом Диомиде, в родном Иналике, куда заезжали охотники, стараясь задержаться подольше, объясняя это тем, что здесь зверь идет гуще.
Френсис прислушивалась к разговору, к голосам, которые как бы перемещались по большому столу, перемежаясь со стуком вилок, звоном хрустальных бокалов.
Перси так и не дал согласия на развод. Он передал через адвоката, чтобы Френсис и не мечтала о том, что ей доведется когда-нибудь соединиться с Петром-Амаей в законном браке. Петр-Амая и Френсис всерьез раздумывали над тем, не пренебречь ли всеми законами и соединиться по старинному эскимосскому обряду, когда не требуется никаких бумаг и ничьего признания, кроме взаимного согласия.
Разговор между Метелицей и Хью Дугласом шел оживленно.
А Френсис скромно сидела, как бы отделившись от хозяев и гостей. Но время от времени она ловила на себе взгляд Ивана Теина и не знала: смотреть ли ему в глаза или стыдливо опускать взор, как полагалось по старинным эскимосским обычаям.
Своим видом она напоминала маленькую морскую уточку, случайно оказавшуюся в стае громогласных чаек. Жалость шевельнулась в душе Теина, и он повернулся к ней.
— Как ты живешь, Френсис?
— Хорошо.
— Как дома?
— Хорошо…
— Приедешь в Уэлен на фестиваль?
— Собираюсь…
Иван Теин замолчал. Он не знал, как дальше вести разговор. Надо бы, наверное, спросить, как они собираются поступить с Петром-Амаей. Но как спросить? Его ли это дело? И он не нашел ничего другого, как произнести уныло, отеческим тоном:
— Ты хорошая девушка, Френсис…
Френсис удивленно посмотрела ему в лицо. От Петра-Амаи она знала, как Иван Теин относится ко всему случившемуся. А тут вдруг: «Ты хорошая девушка, Френсис…» И, хотя и тон, и сказанные слова показались ей неуместными, Френсис все же почувствовала в них скрытую теплоту. Лучик надежды засветился в ее душе, и она уже смелее смотрела вокруг и слабо улыбалась Ивану Теину, когда их взгляды встречались.
Хью Дуглас предложил на его вертостате подняться над той частью пролива, которая примыкала к Аляскинскому берегу.
Здесь была почти такая же картина, как и на советской стороне. Хорошо просматривалась эстакада для железнодорожных путей и автомобильного полотна, которая вплотную подошла к мысу Принца Уэльского.
Метелица оценивающе смотрел на сооружения американцев и не мог не отметить про себя, что они нисколько не отстают от советской стороны. Да, было время, когда приходилось тянуться за ними, а порой и перенимать их опыт промышленного строительства, организации производства. Теперь им приходилось тянуться за нами. Немало выиграл капитализм от отказа от гонки вооружений. Можно сказать даже, что этим самым он продлил себе жизнь, позволив пустить огромные средства на решение социальных проблем, чреватых большими неприятностями: безработицы, проблем больших городов, повышения пенсионного обеспечения для малоимущих, пособий на медицинское обслуживание и образование… Метелица хорошо помнил, сколько было статей по поводу того, что якобы Советский Союз и вообще коммунисты решили отказаться от идеи универсальности социалистического строя для всех народов земли, ибо, проповедуя мирное сосуществование и разоружение, они дают капитализму шанс на выживание. Особенно любил это подчеркивать недавно скончавшийся американский политический историк Кристофер Ноблес.
