— Значит, кто-то у него следил за Мединой, высматривая наиболее подходящий случай забрать манускрипт, и когда мы встретились в «Пьере» и явно его обсуждали, он и его сообщник пришли к заключению, что я заберу том с собой, — рассуждала Кейт вслух. — И, конечно, сочли меня легкой добычей.
— Ага, и Мазур предназначался в козлы отпущения в случае, если что-то обернется не так. А у тебя есть подозрения, кем может быть этот дурацкий Нефритовый Дракон?
— Тем, кто отправил взломщика в дом Медины, — сказала Кейт. — А сверх этого я ни в чем не уверена, однако думаю, это британский богач, которому есть что прятать… или потерять.
— Например, что? Титул?
— Не исключено. Если титул этот сопряжен с ценным имуществом. Теперь титулы так быстро утрачивают свою заманчивость. Но кстати: недавно я читала про шотландского землевладельца, который продает горный хребет на острове Скай за пятнадцать с лишним миллионов баксов. Попытка продать то, что большинство шотландцев считает национальным достоянием, вызвала в тех местах бурю возмущения, однако суд постановил, что хребет принадлежит ему согласно документам пятнадцатого—семнадцатого веков. Если этот манускрипт содержит сведения, лишающие прав собственности на что-либо подобное, кто-то, конечно, приложит все усилия, чтобы его выкрасть.
— Еще бы! Послушай, а как насчет чего-то, связанного с правительством или с Церковью?
— Все, непосредственно связанное с Елизаветой, значения не имеет, поскольку династия Тюдоров кончилась с ней, — ответила Кейт. — Но религиозные дела… это интересная идея.
Тон Макса стал зловеще-заговорщицким:
— А что, если там есть донос на того или иного святого, любителя маленьких мальчиков, и какой-нибудь ватиканский бандюга никак не хочет, чтобы это выплыло на свет?
— Как будто сейчас кто-нибудь хоть глазом моргнет, — сказала Кейт с иронией. — Но я поставлю тебя в известность.
— Разобралась с каким-нибудь из этих доносов?
— Я только приступаю, — сказала она, отпирая входную дверь.
— Лады. Ну, до утра. И поберегись. Кто бы ни охотился за манускриптом, думаю, он не угомонился.
Пожелав Максу доброй ночи, Кейт вытащила из холодильника бутылочку диетической «Д-р Пеппер» и прошла в гостиную. Если не считать двух стен со встроенными стеллажами, комната создавала впечатление не то мусульманского гарема, не то опиумного притона. Красные стеньг и потолок, золотистые тюлевые занавески на окнах, разнообразные турецкие подушки вокруг кофейного столика темного дерева и ковер — старый килим из дома ее бабушки. Угловые столики были африканскими с резными ножками в виде кобр, а абажуры старый флорентийский мастер изготовил из средневековых географических карт со сказочными существами, притаившимися по краям, — драконами с миловидными человеческими лицами и белокурыми волосами. Эклектическая смесь того, сего, этого, набранного Кейт за время ее путешествий, но гармоничная. По меньшей мере так считала она, хотя как-то гость спросил ее, не был ли ее специалист по интерьерам свихнутым.
Угнездившись на одной из кушеток, Кейт открыла свою черную сумку. Выглядела она обычной, но в действительности была укрепленным футляром для компьютера со встроенной сигнализацией. Вытащив ящик Фелиппеса и открыв его, Кейт занялась пятой страницей, той, значки на которой она опознала днем в «Пьере». В свете нынешних высоких технологий подавляющее большинство елизаветинских шифров и кодов выглядели на редкость простенькими. Типичным для них была замена разных букв и собственных имен придуманными символами или цифрами и словами. Отец Роберта Сесиля, например, довереннейший советник Елизаветы, использовал знаки Зодиака для обозначения разных европейских монархов и видных политических деятелей. Другой сановник предпочитал дни недели.
Строчки, которые изучала Кейт, состояли сплошь из придуманных символов. Как она сказала Медине в «Пьере», три она узнала — значки, обозначающие Англию, Францию и Испанию. Но где же они ей попадались? Она отчаянно напрягла память и внезапно вспомнила: значки эти входили в ключ к шифру, который она видела в Государственном архиве в Лондоне.
