раньше руководящие должности (280).
Но некоторые изменения в социальном составе интеллектуального слоя к 1928 г. все-таки произошли. Обобщающих данных о его
составе нет, но есть сведения о различных его профессиональных отрядах. Среди учителей, в частности, из рабочих происходило 5,3%
, из крестьян - 48,2, из служащих 18,2 и из "прочих" - 28,3% (в "прочие" статистика включала лиц, т.н. "эксплуататорских классов",
духовенства и иногда свободных профессий). В начале 1-й пятилетки среди ИТР выходцев из рабочих (главным образом за счет
"выдвиженцев") было 38,7%. Примерно то же наблюдалось в других группах интеллигенции за исключением научных работников и
профессуры. В это время в народном хозяйстве (без профобра, политпросвета, части торгового и управленческого персонала) работало
90 тыс. специалистов с высшим образованием, из которых 32 тыс. (36%) окончили вуз до революции. Из всей массы специалистов (в
т.ч. и советской формации) из рабочих происходило 7 тыс. (около 8%), из крестьян - 16 тыс. (около 18%). Из 32 тыс. специалистов со
средним специальным образованием получили его до революции 15 тыс. (26,7%). Из 41 тыс. техников, получивших образование в
советское время, из рабочих происходило 8 тыс. (20%) и из крестьян - 10 тыс. (24,4%). В вузах и НИИ старые специалисты составляли
60% (281). В составе органов Советов "служащих" на 1929 г. насчитывалось в среднем 30-40% (см. табл. 112) (282). По некоторым
данным, в 1929 г. рабочих и крестьян среди ИТР было едва 1/3 (283). В 1927 г., создав Промакадемию (где рабочие составляли 91%)
(284), большевики пытались через нее подготовить кадры из рабочих для высшего звена, но к 1929 г. до этого было еще далеко.
В 1929 г., когда власти намеревались перейти к радикальным изменениям в составе интеллектуального слоя, была проведена перепись
служащих и специалистов страны, охватившая 825086 чел. по состоянию на 1 октября (285). Ею был учтен и такой фактор, как служба
в старом государственном аппарате, причем выяснилось, что доля таких лиц довольно высока. Здесь надо учесть, что, во-первых,
старый государственный аппарат был сам по себе в несколько раз меньше, во-вторых, за 12 послереволюционных лет не менее
половины его персонала должна была естественным путем уйти в отставку по возрасту, и в-третьих, он понес огромные потери в годы
гражданской войны от террора и эмиграции. Приняв во внимание эти обстоятельства, можно сделать вывод, что подавляющее
большинство чиновников, оставшихся в России и уцелевших от репрессий, в то время все еще служило в советском аппарате.
Перепись насчитала их 74400 чел. Из всей массы обследованных интеллигенции и ее детей было 415042 чел., к которым следует
добавить "прочих" (бывших лиц свободных профессий и собственников) - 21598 чел., а также не указавших происхождения 38162 чел.
Всего, таким образом, лиц "нежелательных" социальной категорий насчитывалось 474802 чел. или 57,7%.
Однако этот процент следует признать сильно заниженным из-за включения в общее число таких категорий служащих, как рядовые
милиционеры, надзиратели и т.п., которые, составляя как раз самые значительные по численности группы - до 1/4 общего числа, до
революции не были занятиями образованного слоя. Поэтому среди них процент "служащих" ничтожен (среди милиционеров и
надзирателей "служащие" и "прочие" составляли всего 16,5% при 21,7% рабочих и 61,8% крестьян), и за счет численности этих групп
дает сильное понижение в итоге. Реальная картина, впрочем, выявляется при взгляде на состав конкретных ведомств. Представители
старого культурного слоя составляли в союзных наркоматах около 80% и, как правило, около 60% даже на окружном уровне. Общая
закономерность: чем выше орган управления, тем выше среди его служащих процент представителей старого образованного слоя (см.
табл. 114).
В переписи выделены наиболее важные группы служащих: 1) высший руководящий персонал, 2) оперативно-руководящий персонал,
3) научные работники и специалисты без административных функций. Первая из них - та, куда в основном направлялись