— О, точно, — говорит он, — Давать наркотики всему населению лучшее решение нашей проблемы. Замечательный план.
— Не нужно иронии, Тобиас, — говорит она мягко, — Мне очень жаль, что мы ошиблись и дали Трис слишком большую дозу, мне правда очень жаль. Но она нарушила условия нашего соглашения, поэтому, боюсь, она не может здесь больше находиться. Конфликт между ней и мальчиком, Питером, не тот случай, на который мы можем закрыть глаза.
— Не переживайте, — отвечает Тобиас. — Мы собираемся уйти. Чем скорее, тем лучше.
— Отлично, — говорит она с улыбкой. — Мир между Дружелюбными и Бесстрашными возможен только в том случае, если между нами приличное расстояние.
— Это многое объясняет.
— Прости? — говорит она. — На что ты намекаешь?
— Это объясняет, — говорит он, стиснув зубы. — Почему под видом нейтралитета — как будто такое возможно! — вы оставили нас умирать от рук Эрудитов.
Джоанна сидит молча и смотрит в окно. За ним небольшой дворик с пересекающей его виноградной лозой. Виноградная лоза ползет по оконной раме, будто пытается присоединиться к разговору.
— Дружелюбные не будут делать что-то в этом роде, — говорю я. — Это подло.
— Наше невмешательство в интересах мира… — начинает Джоанна.
— Мир, — Тобиас почти выплевывает это слово. — Да, я уверен, что это будет очень «мирно», когда все мы либо умрем, либо попадем в подчинение, оказавшись под угрозой контроля над разумом или бесконечного моделирования.
Лицо Джоанны искажается, и я повторяю за ней, пытаясь понять, как почувствую себя с подобным выражением. Мне это не нравится. Зачем она так сделала?
Она говорит медленно.
— Это решение было не мое. Если бы было мое, возможно, у нас с вами был бы совсем другой разговор.
— Так вы говорите, что не согласны с ними?
— Я говорю, — отвечает она. — Что не имею права не соглашаться с моей фракцией публично, но в глубине души я против.
— Мы с Трис уйдем в течение двух дней, — говорит Тобиас. — Надеюсь, ваша фракция не изменит своего решения организовать здесь убежище.
— Наши решения непросто отменить. Что с Питером?
— Разбирайтесь с ним сами, — говорит он. — Потому что с нами он не пойдет.
Тобиас берет меня за руку, и мне приятно чувствовать прикосновение его кожи к своей, хотя она не такая уж мягкая и нежная. Я смущенно улыбаюсь Джоанне, но выражение ее лица остается неизменным.
— Четвертый, — говорит она. — Если ты и твои друзья не хотите… употреблять сыворотку, советую не есть хлеб.
Тобиас благодарит ее через плечо. Когда мы выходим из холла, я иду, подпрыгивая.
Перевод: Ника Аккалаева, Екатерина Маренич, Андрей Кочешков, Валентина Суглобова, Воробьева Галина, Мартин Анна, Вероника Романова, Даша Ильенко, Амина Строева, Вика Фролова
Редактура: Юлия Исаева, allacrimo, Любовь Макарова, Индиль, Denny Jaeger (Александра)
Действие сыворотки начало заканчиваться через пять часов, как только начался закат. Тобиас запер меня в комнате на весь день, проверяя меня каждый час. Когда он заходит на этот раз, я сижу на кровати, глядя в стену.
— Слава Богу, — говорит он, прижавшись лбом к двери. — Я уже начал бояться, что ее действие никогда не закончится, и мне придется оставить тебя здесь… нюхать цветы или чем ты там еще хотела заниматься, пока была под этой сывороткой.
— Я убью их, — говорю я. — Убью их.
— Не беспокойся. Мы в любом случае скоро уезжаем, — говорит он, закрывая за собой дверь. Он достает жесткий диск из заднего кармана. — Я подумал, что мы можем спрятать его за шкафом.
— Там он и был до этого.
— Ага, и именно поэтому Питер больше не станет там искать. — Тобиас отодвигает комод одной рукой и другой убирает жесткий диск за него.
— Почему я не могла бороться с действием сыворотки Дружелюбия? — спрашиваю я. — Если уж мой мозг такой странный, что может бороться с сывороткой для моделирования, почему на него действует эта?
— Я не знаю, правда, — говорит он и садится рядом со мной на кровать, толкая матрас. — Может, чтобы бороться с сывороткой, нужно хотеть этого?
— Ну, конечно же я хотела, — говорю я разочарованно, но не уверенно. Я ведь хотела? Или мне нравилось отсутствие гнева и боли на протяжении нескольких часов?
