Выбери себе больную овцу, приятель, в болезни вся соль. Начихай мне планету или накашляй глоток вечной жизни. Если там, где живут дурни и тролли вроде тебя, слишком безумно, здесь все как надо.
Вот книга, приятель.
Если ты не видел ее, значит, не видел Севстралию. Если видел, ты бы ей не поверил. Если ты попал туда, живым тебе не выбраться.
Кисоньки-пусеньки Хиттон-мамусеньки ждут тебя там. Миленькие зверюшки, миленькие-премиленькие. Симпатяжки, так про них говорят. Не верь. Никому еще не удавалось взглянуть на них – и уйти оттуда живым. И тебе не удастся. Последний рывок, браток. Победа побед, дед.
На картах это место называется Старой Северной Австралией.
Надо полагать, такое оно и есть.
3
Время: первый век Переоткрытия человека.
Когда жила К’мелл.
Примерно тогда они вычистили Шайол, словно вытерли яблоко рукавом.
Глубоко в нашем времени. Через пятнадцать тысяч лет после того, как взлетели бомбы и удар обрушился на Старую-Престарую Землю.
Сами видите, недавно.
4
Что происходит в истории?
Прочтите ее.
Кто в ней участвует?
Все начинается с Рода Макбана – которого на самом деле звали Родерик Фредерик Рональд Арнольд Уильям Макартур Макбан. Однако не получится рассказать историю, если называть главного героя таким длинным именем, как Родерик Фредерик Рональд Арнольд Уильям Макартур Макбан. Приходится поступать так, как поступали его соседи: называть его Род Макбан. Пожилые дамы постоянно говорили: «Род Макбан сто пятьдесят первый…» – и вздыхали. Наструячьте на них, друзья. Нам не нужны цифры. Мы знаем, что его семья была выдающейся. Знаем, что бедняге на роду были написаны неприятности.
А почему бы и нет?
Ему суждено было унаследовать Пастбище рока.
Он едва не провалил Сад смерти.
Его преследовал почсек.
Его отец умер в той отвратительной области космоса, где люди никогда не умирают хорошей, чистой смертью.
Когда у него возникли неприятности, он доверился своему компьютеру.
Компьютер рискнул – и выиграл Землю.
Он отправился на Землю.
В этом суть истории – в этом и в К’мелл, которая была рядом с ним.
В конце концов, он привел дела в порядок и вернулся домой.
Вот такая история. За исключением деталей.
Они будут дальше.
Глава 1
У врат Сада смерти
Для Рода Макбана это был важнейший день. Он знал, что происходит, но по-настоящему этого не чувствовал. Возможно, ему ввели дозу полуочищенного струна, продукта столь редкого и драгоценного, что его никогда не продавали за пределы планеты.
Он знал, что к ночи будет смеяться, хихикать и пускать слюни в одной из Умирающих комнат, куда прятали отбракованных, чтобы проредить человеческий род, или станет старейшим землевладельцем на планете, Главным наследником Пастбища рока. Ферму спас тридцатидвухкратный прадед Рода, который купил ледяной астероид, обрушил его на ферму под бурные протесты соседей и научился хитрым трюкам с артезианскими скважинами, благодаря чему у него трава росла, а соседские сине-зеленые поля осыпались пылью. Макбаны сохранили саркастическое старое название своей фермы, Пастбище рока.
Род знал, что к ночи ферма будет его.
Или он будет умирать, хихикая, в камере смерти, где люди оканчивали жизнь со смехом, ухмылками и весельем.
Он понял, что напевает традиционную севстралийскую песенку:
Убиваем, чтобы жить, умираем, чтоб расти, —
Вот по этому пути должен мир идти!
Он заучил самим костным мозгом, что его мир – особенный, тот, которому завидуют, который любят, ненавидят и боятся по всей галактике. Он знал, что был из числа особенных людей. Другие человеческие расы и виды растили урожай, или производили пищу, или разрабатывали машины и делали оружие. Севстралийцы не занимались ничем подобным. Из своих сухих полей, редких источников и огромных больных овец они добывали само бессмертие.
И продавали его по очень высокой цене.
Род Макбан немного прошелся по двору. У него за спиной стоял его дом. Это был сруб из бревен даймони – вечных бревен, которые нельзя распилить, которые твердостью превосходят все ожидания. Их купили комплектом в тридцати с лишним планетарных прыжках от Старой Северной Австралии и доставили световыми парусниками. Сруб представлял собой крепость, не подвластную даже крупнокалиберному оружию, но по-прежнему оставался срубом, незамысловатым изнутри, с передним двором из слежавшейся пыли. Последние алые отсветы рассвета переходили в день. Род знал, что далеко ему не уйти.
