– Это он, гад, меня сбил. Сейчас я его прикончу.
– Сбил и сбил. Вы, товарищ старший лейтенант, скоро получите новый самолет, а он пусть рассказывает свои секреты, чтобы мы на будущее знали, как с этими летчиками бороться. Лучше помогите загрузить его в машину. А вам вот в виде компенсации «парабеллум» с запасной обоймой. Приедем – дам патроны.
Старлей наконец успокоился и послушался меня. Машину Леша оставил в перелеске, поэтому пленного пришлось тащить метров тридцать. Я доверила это дело мужикам, а сама, подумав, прихватила парашют. В хозяйстве пригодится. Отрезала еще один кусок парашюта и кое-как перебинтовала летчику руку, после чего мы поехали, но минут через тридцать стало совсем темно. Леша остановил машину и повернулся ко мне:
– Товарищ лейтенант! Можем заплутать. Давайте остановимся где-нибудь здесь и переночуем, а завтра с рассветом доедем.
Это было настолько разумное предложение, что из четверых трое проголосовали за при одном воздержавшемся – немец начал приходить в себя, но полностью еще не врубился и в обсуждении этого вопроса участия не принимал. У нашего летчика при себе оказался фонарик. Он подсветил, и машина, аккуратно съехав с дороги, остановилась около двух берез. Мы отошли от машины еще на несколько метров и под солидной елью развели небольшой костерок. Хозяйственный Леша вытащил откуда-то чистый котелок, налил в него воды из большой фляги и поставил на огонь. Ничего, доберемся до штаба и пополним запасы. Потом из багажника запасливого Леши появились три банки консервов и плитка шоколада, а у немца с другого бока еще оказалась фляжка. Кроме того, Леша притащил походную аптечку, в которой я разыскала йод и индпакет. У летуна сняли первую повязку, нормально обработали рану и наложили уже вполне доброкачественную новую повязку. При этом я с благодарностью вспомнила школьные уроки ОБЖ. Кто бы знал, где именно эти знания мне пригодятся! Что касается ужина, то мы решили, что сейчас съедим консервы, запьем из фляжки и закусим шоколадом. Так и сделали. Правда, я обменяла у летчика свою долю из фляжки на лишний кусок шоколада. Спиртному предпочитаю чай с шоколадом.
Пока мы ели, немец окончательно пришел в себя. Он посмотрел на чумазую меня и, кажется, испугался. Я все поняла, не удержалась и часть драгоценной воды потратила на себя, любимую, смыв грязь. После этого Леша вопросительно посмотрел на меня. Я кивнула, и он протянул фляжку немцу. Тот злобно оскалился, но к фляжке присосался. Впрочем, Леша ему шиковать не дал. Сделал пару глотков, и хватит. Кормить мы его не стали.
После этого распределили дежурство. Мужики еще раз тщательно обыскали немца, а я для прикола зачитала ему его права, типа «имеешь право хранить молчание, а мы имеем право руки-ноги тебе пообломать и сказать, что так и было». Когда я стала все это излагать, и Леша, и старлей посмотрели на меня очень удивленно. Я с важным видом объяснила, что делаю это в соответствии с положениями Женевской конвенции о военнопленных. Старлей не удержался и сказал, что немец наверняка меня не понял. На это я заявила, что это не мои проблемы, а немца, но если они настаивают… Я повторила все вышесказанное на английском. К моему удивлению, немец понял и на неплохом английском ответил, что молчать не будет, за что я пообещала ему хорошее обращение. Летчик с еще большим удивлением посмотрел на меня и как-то неуверенно сказал, что это вроде бы не немецкий.
Я твердо заявила, что говорю только на тех языках, которые знаю, – в данном случае на английском. После этого, как старшая по званию, дискуссию прекратила, немца тщательно привязали к ближайшему дереву, и мужики улеглись спать, потому что первое дежурство было мое. В дороге я успела немного поспать и пару часов просидела без особых проблем, после чего разбудила Лешу, а сама с удовольствием легла на пригодившийся парашют. Еще через четыре часа стало уже достаточно светло. Дежуривший последним старлей нас разбудил, и мы снова двинулись в путь. Парашют я решила не оставлять в лесу – столько хорошей материи и веревок, а в машине место есть. Через два часа мы уже были в штабе.
