Стив Лоури был одним из моих приятелей, с которыми мы гуляли по территории Аризонского университета, обсуждали философские проблемы и глазели на красивых студенток, которых там было великое множество. На первый взгляд Стив и я казались довольно похожими: оба высокие, длинноволосые, на обоих брюки-клеш — белые студенты-магистранты, изучающие клиническую психологию. Мы оба любили играть на гитаре, нам нравилось допоздна обсуждать такие темы, как феноменология и экзистенциализм. Но вышли мы из совершенно разной среды. Стив вырос в пригороде Огайо, населенном представителями верхних слоев среднего класса. По его словам, ему никогда в жизни не доводилось драться. Мне, выросшему в одном из нью-йоркских районов, где было полным-полно бедных ирландцев и итальянских хулиганов, в это трудно было поверить. В детстве бывало так, что у меня дня не проходило без драки. Меня окружали люди, которые были гораздо круче меня, мой отец сидел в тюрьме, у меня было полно друзей и родственников, которым грозила такая же участь. Мой отчим Боб стремился подняться до среднего класса, и я благодарен ему за то, что он вытащил меня из Куинса, из этого пристанища бандитов. Но Боб вырос в этом же самом районе, поэтому хотя он и перебрался в страну Оззи и Харриет[14], методов воспитания детей не изменил и нередко заезжал мне кулаком в челюсть. Боб гордился тем, что был членом Американской оружейной ассоциации, поэтому на кухне повесил на видное место винтовку. Когда он напивался, то терял свой в общем-то нормальный облик и грозился пристрелить меня и моего брата, если мы попытаемся вмешаться в его выяснения отношений с нашей матерью. Она тоже не брезговала алкоголем и обладала особым даром доводить Боба до белого каления.
Однажды вечером отчим совсем потерял контроль над собой и набросился на меня с кулаками, угрожая убить меня. Вспомнив сцены из фильмов, я умудрился нанести ему самый лучший удар в моей боксерской практике и попал прямо в челюсть, отчего он перелетел через всю комнату и грохнулся без сознания на пол. Мой брат посмотрел на меня, а затем указал на ружье Боба и спросил: «Может, пристрелить его?» С минуту я раздумывал, а потом ответил, хотя и не слишком уверенно: «Не-е, не стоит».
Неудивительно, что с таким опытом за плечами меня не раз посещали мысли об убийствах. И когда мой коллега Норберт Шварц выразил сомнение по поводу моего предположения о том, что фантазии такого рода бывают у всех, я решил, что он меня просто разыгрывает. Когда я, Норберт и другие наши коллеги однажды сидели за обедом, я задал им этот вопрос. Мнения разделились: одни утверждали, что у них и мыслей не было кого-то убить, а другие стали их обвинять в том, что те просто не хотят признаться. Для психологов-экспериментаторов такое расхождение во мнениях означает, что существует гипотеза и она нуждается в проверке. Поэтому я решил провести систематическое исследование этого вопроса вместе со своим студентом Вирджилом Шитсом, который также приехал со Среднего Запада США, но из местечка менее благополучного, чем то, в котором вырос Стив Лоури.
Каждодневные мысли об убийствах>14
Спустя несколько дней после дебатов с коллегами я читал лекцию об агрессивном поведении и попросил студентов заполнить короткую анкету об их мыслях такого рода. Чтобы они не стали скрывать антиобщественные наклонности, что вполне естественно, я им объяснил, что даже нормальные люди временами испытывают гнев и ненависть и это может выражаться в желании высказать все, что человек думает, ударить или даже убить. Затем я попросил студентов рассказать, когда им в последний раз хотелось кого-то убить, а если до этого не доходило, то описать свои самые агрессивные мысли.
