Другие корректирующие инстинкты предотвращают нападение на самок и детенышей в период размножения и воспитания потомства. Значение этого инстинкта для сохранения вида очевидно, а у некоторых видов (например, у псовых) нападение на самок запрещено во всех случаях, в чем можно видеть пример «рыцарственного» поведения, наблюдаемого и в некоторых человеческих культурах.
В естественных условиях корректирующие инстинкты запрещают убийство собрата по виду у всех высших животных, за исключением двух особенно «патологических» видов – человека и крысы. Только люди и крысы ведут войны против себе подобных.
Из всех инстинктов наиболее закрепились древнейшие, отобранные эволюцией в течение бесчисленных поколений и общие многим видам животных. Корректирующие инстинкты в эволюционном смысле более “молоды”, чем древний инстинкт внутривидовой агрессии, и их действие не столь “надежно”. Когда эти сдерживающие механизмы отказывают, происходит внезапный прорыв основного инстинкта. Такие явления всегда приводили в замешательство философов прошлого, любивших рассуждать о “природе человека”. Не понимая биологических мотивов человеческого поведения, они пытались объяснить его “рациональными” мотивами, то есть сознательными решениями людей. Отсюда произошли все мудрствования об “иррациональном начале” в человеке. В действительности это “иррациональное” всегда расшифровывается как биологическое, то есть как не сознаваемое людьми действие инстинкта. Так же объясняются фантастические построения, возведенные вокруг понятий “добра” и “зла”, за которыми стоят искаженные изображения социального инстинкта и инстинкта внутривидовой агрессии. Инстинкт – это явление природы и, как таковое, не может быть ни “хорошим”, ни “плохим”.
Само собой разумеется, эти замечания вовсе не означают пренебрежения к этическим принципам, лежащим в основе всех человеческих культур. Эти принципы регулируют проявление инстинктов и совершенно необходимы для выживания культур; а человек – “культурное существо” – вне культуры существовать не может. Как раз нарушение этих принципов – патология культурного развития – приводит, как известно, к тем явлениям, которые на языке культурной традиции должны в самом деле рассматриваться как “зло”, или как прискорбное забвение “добра”. Попытки обвинить в наших общественных бедствиях самую «природу человека» – то есть нашу биологическую природу – это бессмысленная клевета на величественное творение эволюции, наделившей нас разумом. Можно надеяться, что мы в конце концов научимся им пользоваться!
Философы затратили много усилий, пытаясь выработать "определение человека", отличающее его от других животных. Например, предлагали определить человека как "животное, пользующееся орудиями", или "животное, изготовляющее орудия", и т.д. Все эти попытки не удались, поскольку такое же поведение обнаруживалось у разных высших животных.
Мы привели уже в этой главе определение человека с точки зрения современной биологии, отличающее его от всех других животных: человек – это животное, способное к понятийному мышлению и связанному с ним употреблению символического (словесного) языка. Основываясь на этом определении, можно понять многое в поведении человека. Впрочем, некоторые свойства инстинктов человека, перечисляемые ниже, все еще не поддаются объяснению.
Во-первых, человек “гиперагрессивен”. Как и у всех хищников, у человека инстинкт внутривидовой агрессии также ограничен “корректирующими” инстинктами, требующими лишь изгнания конкурента, но не его убийства, и охраняющими в период размножения самок и подрастающее потомство. Но у человека действие этих корректирующих инстинктов значительно ослаблено, так что агрессия нередко прорывается у нас в ситуациях, вполне безопасных для наших собратьев, высших животных. Возможно, происхождение повышенной агрессивности человека связано с тем, что человек, как и все приматы, – очень слабо вооруженный хищник. Известно, что механизмы торможения агрессии, охраняющие собратьев по виду, наиболее развиты у «сильных» хищников, способных убить крупное животное несколькими движениями, с помощью зубов и когтей. Но у человека нет такого природного оружия, и когда он изобрел оружие, намного превосходящее то, которым его наделила природа, торможение по отношению к особям своего вида оказалось недостаточным. Мы происходим от насекомоядных предков, размером и видом напоминающих крысу, хотя и не родственных грызунам; такие существа все еще живут в джунглях Мадагаскара. По-видимому, наши более близкие предки не были вполне растительноядными, как гориллы, а скорее поедали время от времени мелких животных, как шимпанзе – наиболее близкий нам по составу генома вид приматов. Впрочем, антропоиды – человекообразные обезьяны – мало агрессивны и, за редкими исключениями, не убивают своих собратьев по виду. Причину необычайной агрессивности человека следует искать в его социальной истории – в открытых Дарвином процессах
