Какой-то человек, переходивший через дорогу, неожиданно был сбит с ног сильным порывом ветра. Он упал под колеса проезжавшего мимо велосипедиста. Шляпу прохожего подхватил шальной поток воздуха, забавно сверкнула лысина, обрамленная седыми волосами. Сразу три человека бросились на помощь старику. Порывы ветра, ударявшего сбоку в машину Веста, были настолько сильными, что он лишь с большим трудом удерживал ее на прямой линии.
Поэтому он был рад отвернуть от реки и спрятаться в относительно тихих поперечных улицах, с двух сторон окаймленных сплошными линиями домов. Бумага, шляпы, зонтики, картонные коробки, темные листья — все это кружилось в подобии миниатюрных смерчей.
Роджер проехал Белл-стрит, где стоял его дом, с трудом преодолев соблазн заскочить домой на чашку кофе. По Путней-бриджу шли люди крепко вцепившись в перила, с опаской поглядывая на беснующуюся внизу реку.
Но тут щелкнуло радио, и Роджер услышал свое имя.
— Для вас информация, мистер Вест. Суперинтендант Нанн хотел как можно скорее встретиться с вами.
— Передайте ему, что я еду.
— Хорошо, сэр. Это все.
Роджер отключился. Непонятно, почему Коуп не передал ему поручения Нанна? Что ему понадобилось? Потом он сосредоточился на тех самых делах, точнее на пяти первых, поскольку два последние находились еще в стадии расследования.
Двое ярдовских младших офицеров допустили непростительные промахи, давая показания. То же самое сделал один сотрудник Вайтчапелского дивизиона, один из Ламбета, другой из Хэмпстеда, а теперь вот еще в Ричмонде и в центральном дивизионе.
Каждый раз схема была одной и той же: офицер, считавшийся абсолютно разумным, хладнокровным и надежным свидетелем, позволял уличить себя во лжи или вел себя неуверенно, и таким образом все его показания теряли ценность. Таким путем защитнику ничего не стоило заработать несколько сот фунтов. Однако Вест пока еще не располагал доказательствами, что дело обстояло именно таким образом.
Роджер занялся мысленной оценкой и самих дел, и обвиняемых. Не считая миссис Хьютон и Виддермана, из которых первая принадлежала к «почтенным матронам» со средним достатком, а второй подозревался в организации азартных игр, проституции, и вообще в нарушении правил полиции нравов, имелось ли что-нибудь общее между всеми обвиняемыми?
В Вайтчапеле судили барыгу, скупщика и укрывателя краденого.
В Ламбете — букмекера, обвиняемого в том, что он возглавил целую организацию из мелких жуликов того же плана.
В Хэмпстеде обвинили женщину — в махинациях с прокатом. Она брала напрокат вещи на чужое имя, разумеется, в разных ателье — телевизоры, пылесосы, магнитофоны, стиральные машины и прочие дорогостоящие предметы домашнего обихода, подделывала подписи, а потом все это продавала за наличные.
Два ярдовских дела тоже были несходными. В первом человека обвиняли в аферах со средствами компании. Действовал он довольно хитроумно, но само по себе дело не было примечательным. Второе — простая кража со взломом, где защитнику удалось сыграть на недостаточно четкой идентификации преступника.
Роджер придирчиво изучил все донесения, материалы по делам, стенограммы показаний свидетелей, и твердых в своих показаниях, и отказавшихся от них в последний момент, но пока еще не видел ни одного из них лично. Все же один общий показатель как будто обнаружился: во всех без исключения делах защитника называли «молодым», однако имена были разными.
Когда он завернул на Хай-стрит в Ричмонде, радио снова щелкнуло.
— Вест слушает.
— Это же я, сэр.
Так мог говорить только Коуп.
— Узнал имена тех двух щенков, которые вас интересуют. Адвокатов.
— Ну?
— В Ричмонде — Картрайт, на Мэри-Бэрроу-стрит — Симпсон.
— Ладно, — сказал Роджер. — Узнай-ка, существует ли связь между теми двумя фирмами, на которые они работают.
— Будет сделано.
Роджер не помнил, чтобы Картрайт или Симпсон выступали хотя бы по одному из дел, где он сам присутствовал.
Он свернул к реке, где были расположены самые красивые здания района, нарочно избрав дальний путь, чтобы иметь время подумать, не упустил ли он чего-либо в деле Нанна-Бирвитца.
