- Подождите, а не могли они это подстроить сами, кто-то из их рядов? Из тех, кто претендует па посты в новом правительстве?
- Я тоже сначала подумал так, - ответил Кребс. - Это было бы вполне закономерно. Но одно обстоятельство смешало мне все карты. Если о двух предыдущих происшествиях я информирован через других лиц, то третьему был свидетелем сам.
Да, да, настоящим свидетелем с начала и до конца. - Он осушил одним махом рюмку и, вытерев губы ладонью, сказал: - Позавчера. В театре-варьете "Голубые тени". Излишне напоминать - всю полицию после этих событий поставили на ноги, шпиков, филеров. Даже вызвали несколько воинских подразделений. Всех инспекторов разослали в наиболее оживленные места, где обычно коротают досуг сливки общества и богатеи. Я очутился в варьете. Был в штатском, сидел в ложе осветителей, справа от сцены. Представление шло как обычно - все было нормально. На сцене три десятка девчонок исполняли бойкий танец. Опять погас свет. Правда, это никого не встревожило и не насторожило - все так и должно было следовать по ходу действия.
Вспыхнул свет.
- Я смотрел на сцену - ты знаешь, я не одобряю подобных зрелищ, но по долгу службы наблюдаю. Музыка гремела, а девахи не плясали. Да, мой милый. Они подошли к самой рампе и захлебывались от смеха. Гоготали во всю глотку, буквально ломались пополам и тыкали пальчиками в зал. Я взглянул туда и тоже захохотал, хотя, поверь, уж мне-то было никак не до смеха. Все смахивало на то, что зрители и актеры поменялись ролями. Первые два ряда - самые дорогие места - были сплошь заполнены голыми людьми. Они дергались, визжали, лезли под кресла, пытались чем возможна прикрыться. Эта, я тебе скажу, была небывалая картина. Джаз наигрывал что-то очень быстрое, на сцене ржали артистки, а в партере мельтешили, не зная куда податься, обнаженные люди.
- Но почему же именно этот случай смешал все ваши карты и отвел обвинение от оппозиции? - спросил Том. - Мне думается, он их только укрепил.
- Да потому, что среди пострадавших находилась половина тех самых оппозиционеров и даже их лидер. Извини меня, конечно, в политике для достижения цели и все средства сойдут, однако выставлять себя на всеобщее обозрение в таком непотребном виде, тем более на смех, вряд ли решится даже самый оголтелый карьерист.
Вот такие дела. - Он потер ладони и взглянул на Тома. - Что ты мне ответишь?
- Странный вопрос, отец. Я сейчас же начну расследование. Дело необычайное, но то, что творят одни, разоблачают Другие. В различного рода дьявольщину я не верю. Не мог бы ты мне подробнее сообщить о всем происшедшем?
- В этом нет необходимости. Завтра утром я пришлю тебе с надежным человеком копии всех материалов по этому Проклятому делу. Абсолютно все. Он встал. - Сейчас мне надо идти домой.
Как сквозь вату в ушах, до Грега донеслись звуки шагов по лестнице, хлопок входной двери. Он медленно повернулся и побрел в комнату, на душе было пусто и тоскливо, как на похоронах или после посещения лечебницы, в которой находится близкий тебе неизлечимо больной человек.
Оставшись один, Том долго, в глубоком раздумье сидел в кресле. Что же это за банда, избравшая себе столь оригинальное амплуа массового раздевания, орудующая с таким блеском и такая неуловимая?
Том встал, подошел к письменному столу, открыл крайний ящик и из самого дальнего угла вынул маленькую картонную коробочку, в которых обычно обывательницы хранят недорогие безделушки. В ней лежал серебряный доллар. Монета почти ничем не отличалась от миллионов себе подобных, если бы не одна небольшая деталь: в том месте, где стояла цифра, обозначающая номинал, виднелись три глубокие, длиной в два-четыре миллиметра, бороздки. Грег достал монету и подбросил ее на ладони. Он вспомнил тот злополучный день, когда она попала к нему.
Это случилось весной, после суда над бандой Майка Черепа. Суд этот, как палка о двух концах, с одной стороны, обернулся для Грега моральным триумфом, а с другой - крахом всех надежд и успехов на поприще государственной службы. После оглашения приговора, по которому знаменитый Майк, к своему несказанному удивлению, вместо ада, а ему, несомненно, предназначалась дорога именно туда, направился благодаря Грегу в тюрьму, и на весьма незначительный срок, к Тому протиснулся ничем не примечательный человек. Чернявый, худосочный, с серым, болезненным лицом, скромно одетый. Тому даже показалось, что он его где-то видел или кого-то тот ему напоминал. Но незнакомец представился сам - брат Майка. И протянул, улыбаясь, ему, тогда еще полицейскому, серебряный доллар, сказав при этом: мы ваши вечные должники, будет худо, поможем - монета пропуск всюду, где известно наше имя.
