– Есть один, – говорю я. – Вы не звонили больше в Пунеж, Федор Кузьмич?
– Нет, – сдержанно отвечает Кузьмич. – Ну, ступайте.
Мы выходим из кабинета. Я галантно пропускаю Лену вперед.
По дороге я заглядываю в комнату, где сидит Валя Денисов. Он, к счастью, на месте.
– Пойдем, – говорю я ему. – И захвати свою папку. Надо ввести товарища в курс дела.
Мы уже втроем идем по коридору и заходим в мою комнату.
Пустой стол Игоря вызывает у меня какое-то сосущее, тоскливое чувство. Я бросаю быстрый взгляд на Лену. Серые глаза ее смотрят по-прежнему отчужденно и сосредоточенно. Она вся ушла в себя и не делает никаких попыток наладить хоть какой-то контакт со мной. Ну и особа.
Мы усаживаемся возле моего стола, и Валя раскрывает папку.
– Давай, – говорю я. – Мне тоже не грех вспомнить все детали.
Валя, кстати говоря, идеальный накопитель всяких сведений. У него не только феноменальная память, он еще умеет сгруппировать, сцепить факты и педантичнейшим образом разложить их по нужным полочкам. В этом смысле одна его таблица чего стоит.
Ровным голосом Валя начинает докладывать все дело с самого начала, от последней кражи в гостинице и исчезновения Зуриха.
Некоторое время мы втроем обсуждаем всякие подробности, и, судя по коротким репликам Лены и ее вопросам, я убеждаюсь, что она прекрасно во всем разобралась и вообще не новичок в нашей работе. Это меня несколько примиряет с ней. Потом Валя выходит, и мы остаемся вдвоем.
– Ну так как, – говорю я, – вариант «брат – сестра» для внешних контактов принимается? Все другое, я думаю, будет сложнее.
– Пожалуй, – соглашается Лена.
– Тогда сразу переходим на «ты», – бодро говорю я и, не удержавшись, прибавляю. – На будущее тоже может пригодиться.
Лена бросает на меня внимательный взгляд и неожиданно спрашивает:
– Откаленко в Пунеже?
– Да.
– Есть что-нибудь от него?
– Пока ничего.
Она смотрит на меня все так же внимательно.
– Почему вас…
– Тебя, – поправляю я.
– Да. Почему тебя это беспокоит?
– Что именно?
– Что он молчит.
– С чего ты взяла, что это меня беспокоит?
– Так мне показалось. Это правда?
– Не совсем.
Лена пристально смотрит мне в глаза и сухо произносит:
– Если не хочешь говорить, не говори. Только обманывать меня не надо. На будущее это тоже имей в виду… Виталий.
Мне становится неловко, и в то же время возникает глухое раздражение. Что это, в самом деле, за менторский тон. Учить меня будет эта «училка», как вести себя.
– Хорошо, – сдержанно отвечаю я. – Буду иметь в виду, – и добавляю. – Давай закончим легенду. Кто наши родители? Твои, например, кто?
– У меня нет родителей, – тихо говорит Лена. – И я их не знаю. Можем оставить твоих.
– Как так не знаешь? – вырывается у меня.
Лена отводит глаза и отрывисто говорит:
– Они погибли. Оба. Мама была радисткой. А папа… он был разведчик. Они погибли вместе. Уже после окончания войны. Я не знаю как. Мне было два года…
Она умолкает. Мне вдруг становится неловко. Сам не знаю почему. За свою неприязнь к ней, что ли? Или за то, что у меня есть родители, есть Светка, и вообще я какой-то уж очень благополучный, и все у меня хорошо. А у нее…
– Кто твои родители, я знаю, – говорит Лена. – И как их зовут, тоже. Пусть будут они. Так легче. Давай дальше.
Я собираюсь с мыслями и предлагаю:
– Мы приехали в Одессу на праздники посмотреть город и остановились в гостинице.
– Да. Так лучше.
Словом, мы составляем неплохую легенду. Вечером еще уточним ее с Кузьмичом.
Лена смотрит на часы и прощается. Я провожаю ее и напоследок говорю:
– Знаешь, когда поедем, оденься как-нибудь… полегкомысленней.
Она впервые улыбается. Улыбка у нее хорошая.
– Обязательно…
Не успеваю я вернуться к себе в комнату, как звонит телефон. Взволнованный и какой-то очень знакомый девичий голос просит:
– Товарища Лосева можно?
– Слушаю вас.
– Ой, здравствуйте! Это Надя Пирожкова. Вы знаете, я его сейчас встретила, этого парня.
– Какого парня?
– Ну, который звонил нам.
– И говорили с ним?
– Да, да! Просто кошмар какой-то!
– Можете заехать ко мне?
– А я… Вы знаете, я напротив стою, в будке…
– Так что же вы? Идите сейчас же!
– Иду…
В трубке слышатся короткие гудки.
