– Да!
Он тоже улыбнулся, не отводя от моего лица внимательных теплых глаз. А потом вдруг резко склонился и поцеловал. Если бы он сделал это медленнее, я бы отклонилась. Тут не успела. Поцелуй был нежным, осторожным. Закрыв глаза, он, будто в забвении, настойчиво ласкал мои губы. В этой настойчивости читалось больше мягкости, чем агрессии. Не будь я эмпатом, не поняла бы этого. Но я поняла и, верно, оттого позволила себя вести. Не ответила на ласку, но и не сопротивлялась ей.
Он выдохнул, ощутив мое отношение, и на несколько минут словно с ума сошел. Отпустил мою руку, обнял, прижал к себе. Поцелуй уже не был мягким, теперь он по-настоящему требовал ответа. И не получал.
Усилием воли он остановился и заглянул мне в глаза.
– Как твое имя?
Настойчивый. Очень настойчивый. И он действительно хотел знать имя. Не из любопытства, а из жажды познать меня.
– Мое имя – тебе. Другие – Индан, – поставила я условие.
Огонь в желтых глазах разгорелся сильнее. Он все еще прижимал меня к себе и отпускать явно не желал. Но это было ожидаемо. Неожиданным стало мое собственное нежелание, чтоб отпускал. Раньше ничего подобного не случалось при погружении. Я постаралась избавиться от неуместных эмоций.
Он ждал.
– Забава.
– Забава, – повторил он хрипловато. В его произношении имя звучало непривычно.
– Забава, – выдохнул он сердито. Я резко развернулась, едва не опрокинув набор цветной туши. Мне бесконечно нравился здешний закат, пару дней мечтала его запечатлеть.
– Да?
Вангьял всегда выглядел одинаково подтянуто, серьезно, надменно. Именно такой он стоял сейчас позади меня на крыше центрального крыла, где я сидела. Невозмутимый внешне для всех вокруг, кроме меня. Он был зол и немного напуган и растерян. И чем дольше смотрел на меня, тем сильнее злился. Еще читалась нежность. Она росла вместе со злостью.
Вернулся из Торгового Совета, не нашел меня и испугался, что сбежала.
Я не ошиблась, в этом мире существовало рабство. Родиться рабом было нельзя, но вот попасть в рабство было бесконечно просто. За долги, за любое преступление. В Лхасе, государстве, на территорию которого занесла меня судьба, тюрем фактически не существовало. Правонарушители здесь были такой же государственной статьей дохода, как, скажем, угольные шахты. Тогда в лесу я стала свидетелем поимки беглых рабов, и не просто рабов, а повстанцев. Всякое неравенство неизбежно рождает протест. Я убила лучшего пса главного судьи провинции Чамдо. Если бы выжила, то приговорена была бы к смертной казни или продана с аукциона. Вангьял потребовал меня в качестве подарка от провинции представителю правящего дзонга и получил. Двоюродный брат короля, он занимался вопросами развития промышленности и торговли в стране.
– Вниз! Немедленно!
Мой суровый «владелец» дошел до края крыши и спрыгнул вниз.
Не ошиблась я и в том, что его тело – его оружие. Булан утверждала, будто бы «владеющие силой» неуязвимы. Неуязвимых не бывает, но, когда он совершал вот такие прыжки, словам девушки охотно верилось. Удивительный мужчина. Умный, сдержанный, сильный. Не восхищаться им было сложно, а учитывая его отношение ко мне, тем более. Он ведь так и не притронулся ко мне. Каким бы ни было мое мышление, физически я была слабее. Да, я не считала себя рабыней, вообще не признавала и не намерена была признавать подобные отношения между людьми, но это я, а то – он. Одна Вселенная, два разных мира. Он мог принудить, но не принуждал.
Я собрала вещи и аккуратно спустилась по лестнице в сад. Три недели минуло со дня, когда назвала свое имя. Время старалась зря не тратить. С языком немного разобралась и с информацией о населении этой планеты. В основном благодаря Булан. Вангьял в силу занятости только ночи со мной проводил. Но и по ночам, несмотря на усталость, стремился обучать меня своей речи, испытывая от этого нескрываемое удовольствие. По утрам, когда он уходил, а я выбиралась во двор, обитатели дома смотрели на меня с такой искренней забавной жалостью. Невдомек им было, что по ночам я спокойно сплю.
Он ждал меня на веранде.
– Положи.
Я поставила на пол тушь, бумагу, кисти и собралась состроить удивленный взгляд, но не успела. Он схватил меня за руку и затащил в комнату. Сопротивляться я не стала. Сопротивление не всегда уместно. Вангьял прижал меня к стене и снова поцеловал, требовательно, настойчиво и зло. Так же он целовал меня почти девятнадцать дней назад утром, когда, проснувшись, обнаружил, что татуировка с моей шеи окончательно исчезла. Татуировка, как объяснила мне, краснея, Булан, делала меня не просто бесплатной рабочей силой, а личной рабыней для секса. Были здесь и такие.
