— От меня? — рассмеялся Эндор. — Ничего, кроме яркого описания твоего характера! Через час он позволил мне отбыть с миром. Этот ублюдок даже предложил мне иногда встречаться и обедать вместе, общаться во время Новены.
— Осма опытный манипулятор. Скользкий человек. Но мы ушли от основного вопроса. Чего он хотел?
— Он хотел узнать кое-что о тебе. Интересовался нашей дружбой и тем, что нас связывает. Расспрашивал меня так, словно хотел, чтобы я выболтал что-нибудь интимное или выдал какую-нибудь чертову оплошность. Сам Осма говорил мало, но было ясно, что он накопал какую-то грязь. Им было получено некое сообщение, прямо или косвенно компрометирующее тебя. К концу нашего разговора я понял, что те слухи, которые мне довелось слышать, были только рябью на поверхности. А глубже — секретное расследование. Тогда мне стало ясно, что тебя необходимо предупредить... так, чтобы никто не знал о нашем разговоре.
— Все это ложь, — произнес я.
— Что именно?
— Не знаю. Что бы они ни думали. Чего бы они ни боялись. Я не совершал ничего, что заслуживало бы внимания Ордо Маллеус.
— Я верю тебе, Грегор. — Эндор произнес это таким тоном, что я понял: он не верит мне.
Мы налили себе еще и вышли на морскую террасу. Он уставился на калейдоскоп светящихся вихрей планктона и произнес:
— Все это только начало.
Я кивнул и опустил взгляд, баюкая в ладонях бокал с амасеком.
— На Лете на меня напал Танталид. Тогда мне показалось, что он пытается свести старые счеты, но после всего, что ты мне сегодня рассказал, я начал в этом сомневаться.
— Будь осторожен, — пробормотал Титус. — Слушай, Грегор, мне пора уходить. Хотелось бы мне, чтобы встреча старых друзей произошла при лучших обстоятельствах.
— Благодарю тебя за тот шанс, который ты мне подарил. И за те усилия, которые тебе пришлось для этого приложить.
— Ты сделал бы то же самое.
— Сделал бы. Один последний вопрос: как ты вошел?
— Что? — резко обернулся Титус.
— Как ты вошел сюда? Сегодня ночью.
— Применил декодер на двери.
— Ты отключил сигнализацию.
— Я не новичок, Грегор. Мой декодер запрограммирован на обнуление системы.
— Хорошая штука. Могу я посмотреть? Вытащив из заднего кармана маленькое черное устройство, он протянул его мне.
— Модель серии «Амплокс», — отметил я. — Высокотехнологичное устройство.
— Я пользуюсь только лучшим.
— Как и я. Мне уже доводилось применять подобные штуки. Кажется, хотя, конечно, это только мой личный опыт, они дают наилучший результат после нескольких испытаний.
— Как это?
— Я имею в виду один или два пробных забега. Чтобы оценить систему, которую собираешься взламывать. Несколько проб, чтобы определить уровень безопасности и позволить декодеру свыкнуться и изучить то, против чего он будет применен.
— Да, я так бы и поступил, имей такую роскошь, как время. Эти прилипалы учатся быстро. Но, когда время на исходе, все приходится делать с первого раза.
— Как, например, этой ночью? — Я вернул ему устройство.
— Да. А на что ты намекаешь?
— Ты сумел проникнуть с первого захода? Без всяких пробных забегов?
— Конечно. Этот визит был спонтанным. И пока эта твоя симпатичная сучка не заехала мне ногой по морде, я считал себя крайне везучим, раз сумел зайти так далеко.
— Так, значит, раньше ты здесь не бывал? Внутрь не проникал?
— Нет, — резко ответил он. Или я оскорбил его, или...
— Что ж, если тебе надо, можешь уходить, — сказал я.
— Доброй ночи, Грегор.
— Доброй ночи, Титус. Я предложил бы проводить тебя, но думаю, что ты и сам прекрасно знаешь, где выход.
Он усмехнулся, поднял бокал и прикончил его содержимое одним большим глотком.
— Вскинь, опрокинь, и нальем еще по одной!
— Очень на это надеюсь, — ответил я.
Дворец Инквизиции на Трациане Примарис размещается на высоте облачного покрова в Улье Сорок Четыре. Он занимает площадь, на которой мог бы разместиться небольшой город, и представляет собой главный штаб Инквизиции в Геликанском субсекторе. Его обслуживает постоянный штат из шестидесяти тысяч сотрудников. Мне не по душе его черная стаэтитовая облицовка, его затемненные окна и защитные валы, усеянные железными шипами. Те, кто подвергают Инквизицию критике, могут описать эту архитектуру как почти гротескную, обращенную непосредственно к самым сильным человеческим страхам, связанным с Инквизицией и исходящей от нее неотвратимой черной угрозой. Должен признаться, что так и есть. Страх перед учреждением настолько безжалостным, что без колебаний карает любого, заставляет людей быть законопослушными.
