— И даже, наоборот, с кое-кого мы сами можем собрать, — вставил краснощекий и довольный собой отхлебнул пива. — А бабы, — добавил он, — тот же булочник должен еще и кормить свою бабу. А ты никому ничего не должен, а баба у тебя будет не одна, а десять. Маркитантки, крестьянки, горожанки.
— И даже монахини, — вставил третий военный, который, как показалось парню, был уже изрядно навеселе.
— Бывает и такое, — согласился краснощекий. — В общем, все хотят подружиться с молодым и красивым солдатом.
— Ну, так что? Готов вступить в отряд храбрецов, которым будет командовать славный капитан Блох? — спросил одноглазый сержант, улыбаясь.
— Готов, — сразу согласился парень.
Зеваки за соседними столами, наблюдавшие за этим представлением, радостно заголосили и даже застучали кружками о столы.
— Вот и молодец, — сказал одноглазый, доставая из сумки бумагу. — Вот, твой контракт. Как тебя звать, парень? Нужно внести сюда свое имя.
— Ярослав Волков.
— Что? — поморщился сержант. — Что это за имя такое? А ты, парень, какую веру исповедуешь?
— Нашу, — молодой человек испугался, что сделка может сорваться, а ему так были нужны деньги, он судорожно из-под ветхой рубахи достал крест.
— А не еретик ли ты? — не унимался сержант одноглазый.
— Да не еретик он! — крикнул кто-то из посетителей. — Я с ним в один костел хожу, на одной улице живу.
— Тебя-то самого еще проверять нужно, — буркнул пьяный военный кричавшему, и народ в трактире засмеялся.
— Ладно, вот только имя у тебя восточное какое-то. Нормальному человеку такое не выговорить. Как, еще раз скажи, тебя зовут?
— Ярослав Волков.
Солдат поморщился:
— Будешь теперь Яро Фольков, вот, — он, видимо, остался довольный своей придумкой. — Звучит, а?
— Звучит, — согласился парень. Он согласился бы на любое имя, лишь бы получить деньги.
— Хлебни-ка пива, — сказал краснощекий, а сам достал чернильницу и перо и стал вписывать новое имя на бумагу.
Парень выпил пива и поставил кружку, а рядом уже лежал контракт.
— Давай-ка, парень, мокни палец в чернила и ставь внизу листа.
Но мальчишка взял лист и начал читать.
— Эй-эй, что ты делаешь?
— Как что? Прочитать хотел. Мне отец говорил, что всегда нужно читать, прежде чем подписывать.
— Читать? — фыркнул краснощекий. — Читать — глаза ломать. Откуда вы беретесь, такие грамотные?
— Меня отец учил грамоте, — робко ответил парень.
— Тут тебе читать ничего не нужно. Макай палец и припечатывай.
— Может, расписаться?
— Макай! — настоял одноглазый.
— Макай, макай! — загалдели люди в трактире.
Парень макнул палец в чернила и поставил отпечаток на лист бумаги.
— Ну, вот и славно, — сказал одноглазый. — Трактирщик, еще одну кружку храбрецу!
Он протянул парню новый блестящий талер.
— Держи, это твой первый, а у тебя их будет еще сотни.
— Да тысячи! — вставил пьяный военный. — Если только ты не станешь один из костлявых трупов в канаве у какой-нибудь крепости.
Парень прислушался к нему.
— Сдохнуть быстро, свалившись с осадной лестницы — это, можно считать, легко отделался. Намного хуже, — это когда тебе что-нибудь воткнут в брюхо, а помереть сразу не удастся. Будешь лежать где-нибудь и выть. А от тебя будет вонять дерьмом и гнилью. А брюхо твое будет расти каждый день, пока не станет величиной с бочонок, пока не лопнет, и вся твоя требуха не вывалится наружу.
Все присутствующие внимательно слушали пьяного солдата, и самым внимательным слушателем был мальчик.
— Но это еще не самое страшное, — зловеще улыбаясь, продолжал солдат.
— Заткнись уже, Ральфи, — попытался прервать его краснощекий.
— Пусть говорит! — загалдели посетители, которые стали собирать вокруг их стола.
— Самое неприятное, — продолжал пьяный Ральфи, — это понос.
Многие слушатели засмеялись, подумав, что это шутка, но мальчишка слушал внимательно и был серьезен.
— Сначала ты будешь просто бегать в кусты три-четыре раза в день, проклиная судьбу и ротного повара. А со второй недели из тебя начнет литься не только еда и питье, но и кровь. И ты заметишь, что ноги твои худеют прямо на глазах, и ходить на них все труднее и труднее. А с третьей недели ты просто не встанешь и гадить будешь под себя. А к концу четвертой недели тебя вывалят с такими же, как ты, в поле, накроют рогожей и будут ждать, пока помрете, а затем закопают тихонько. И все. Рядом с каждым большим лагерем целые кладбища таких храбрецов, как ты.
