Личный стиль Гувера включал сочетание публичной демагогии о «добровольном сотрудничестве» государства и бизнеса с силовым реализмом политика-практика. Параллельно с уговорами он внес в Конгресс законопроект, в соответствии с которым программы общественных работ должны были стать обязательными для властей штатов. Проект был разработан, вносился, дорабатывался, был многажды провален в Сенате – там преобладали скептики с мест, которые, не вникая в суть, считали все это происками хитрых ньюйоркцев, вступивших в сговор с парнями из Белого дома.
Участники гуверовских совещаний уже было приступили к обсуждению учреждения Федеральной корпорации занятости, которая, по образцу Федерального резерва, должна была с помощью статистиков выявлять «излишки» рабочей силы и с помощью губернаторов «оперативно перебрасывать» их по стране. В это самое время, осенью 1922 года, занятость начала расти – депрессия кончилась, наступило оживление. Абсурд кипучей деятельности Гувера стал очевиден. Однако остался кадровый костяк этих конференций и совещаний – чиновники, крупные бизнесмены, тучи экспертов, лоббистов, журналисты и т.п. Все они и были призваны им, когда началась Великая депрессия.
В период 1930-1932 гг. Гувер очень часто прибегал к военным метафорам. Аналогия между войной и депрессией отвечала его военному опыту и, кроме того, позволяла объяснить (прежде всего самому себе – Гувер, будучи политиком, хоть и понимал значение общественного мнения, но не любил и не ценил специальных технологий и приемов общения с публикой) чрезвычайный характер весьма необычных для Америки мер. Вот несколько характерных высказываний:
«Битва за то, чтобы привести в движение машину экономики, требует новых форм и заставляет время от времени применять новую тактику. Мы использовали чрезвычайные методы для того, чтобы выиграть войну – мы используем их вновь, чтобы победить депрессию» (май 1932).
«Если не будет отступления, если продолжится та атака, которую мы подготовили и проводим, то битва будет выиграна» (август 1932).
«Мы могли бы ничего не делать. Это было бы совершенной катастрофой. Вместо этого мы, действуя в соответствии с ситуацией, обращаемся к частному бизнесу и конгрессу США с предложением самой гигантской программы экономической обороны и контратаки, когда-либо осуществлявшейся в истории нашей страны… Впервые за эту депрессию мы сократили дивиденды, прибыли и снизили стоимость жизни, чтобы сохранить зарплаты. Наша реальная зарплата сегодня является самой большой в мире. Некоторые экономисты-реакционеры призывают нас допустить ликвидацию предприятий и банков с тем, чтобы экономика могла достичь дна. Мы клянемся в том, что не последуем этому совету и не допустим, чтобы все, у кого имеется задолженность, разорились» (октябрь 1932).
Экономическая политика администрации Гувера
В отличие от Рузвельта, Гувер не обладал ни личным обаянием, ни умением устанавливать отношения с прессой, интеллектуалами и простыми гражданами. Этот факт позволил позднейшим историкам противопоставлять этих президентов. Между тем, основные идеологические концепции, стратегические установки и даже практические меры Нового курса были разработаны именно при республиканской администрации Гувера, причем не только разработаны, но и применены на практике. Поэтому можно говорить о том, что фактически было два Новых курса. Один – гуверовский, старый Новый курс. Потом пришел Рузвельт и стал проводить новый Новый курс. Но пока что рассмотрим тот, первый, старый Новый курс, или Новый курс-1.
Гувер всеми силами стремился уменьшить количество банкротств. Он пошел на изменения законодательства, позволяющие неплатежеспособным компаниям существовать как можно дольше, нарушив права кредиторов. Выше мы рассмотрели практику государственного «запрета» частным банкам выплачивать деньги по вкладам (кавычки объясняются тем, что в период кризисов банки являются банкротами, а «запрещение» центрального банка позволяет скрыть этот факт). При Гувере практика мораториев на выплату долгов была распространена с банков на компании нефинансового сектора. Промышленные, строительные, страховые, металлургические, железнодорожные компании образовали огромную очередь к «окошку», в котором Вашингтон выдавал освобождения от судебного преследования их со стороны кредиторов. Огромные суммы федеральных денег были закачаны в банки, которые все равно разорились. Гувер увеличил подоходный налог, подняв его верхнюю предельную ставку с 25 до 63%. Фактически он делал все, что мог, чтобы депрессия не перешла в оживление.
