— Я поймал его, герр…
Убийца сделал быстрый выпад и перехватил дуло пистолета. Эмиссара загнали в угол, и оттого терять ему было нечего. Завязалась потасовка.
Собислав больше не мог ждать. Впервые за долгие годы его рука затряслась и потяжелела от сомнений и жалкого привкуса предательства, но иного пути он не видел. Невозможно промахнуться с полутора метров. Беляк навёл пистолет на спину подчинённого и вжал спусковой крючок.
Выстрел прошёлся оглушительным громом в узком коридоре между домами. Верный Собиславу агент Нойман упал под ноги вооружённому преступнику. Подставной официант с жетоном спецслужб направил чужое оружие на Беляка. Растерянный взгляд бегал от Собислава к трупу Ноймана, и в нём читалось понимание: живым из переулка эмиссар не выйдет.
— Кто тебя отправил? — сорвался полковник. — Кто тебя отправил?!
— Гамбит. — Брюнет сосредоточенно смотрел ему в глаза, как глядел в его грудь воронёный ствол пистолета. — Гамбит поручил мне убийство.
— Ты не представляешь, что натворил… Мечислав Гробовский.
— Но… — Официант в нервном порыве затряс головой. — Ты лжёшь! Ты не можешь быть…
— Ты убил не того, — заключил Гамбит. — Перепутал стаканы?
Где-то позади бился эхом о кирпичные коридоры топот скорых шагов.
— Какой был приказ? Отвечай! Отвечай, пока я не выстрелил!
Из-за спины Собислава выскочил Янус Корсак…
***
Казематы. Тайная тюрьма и личный склеп Дефензивы. Это место значительно отличалось от подобных в стране: если в обычных изоляторах иногда вспоминали о правах арестантов, то здесь о них мечтали лишь сумасшедшие. В Казематах никто не вёл учёт отбытых сроков, не фиксировал имена. Отсюда не выходили. Надзиратели не выпускали заключённых на воздух, держа их в изолированных одиночных темницах. Им было запрещено даже разговаривать с арестантами. Участь последних — медленное гниение в сырой камере под громкие возгласы собственного полоумия. В Казематах не кормили: судьба несчастного, попавшего в жернова местного правосудия, решалась в считанные часы. Однако нередко случалось, что о невольнике ведомство забывало. Камеры необходимо освобождать, и полуживого, истощённого голодом и язвами узника вели под локти в крематорий. Это место не оставляло от человека ничего.
Казематы возвели основательно. Пол залит стойким цементом, стены выложены в три слоя из шлакоблока, окна не предусмотрены. Воздуха едва хватало, чтобы не провалиться в беспамятство. Звук из коридора гасила толстая металлическая дверь. Тьма, тишина, духота, холод. Здесь время растворялось в бесконечности, как довоенный кофе в кипятке, превращаясь в отвратительную горькую смесь беспомощности и отчаяния. Скольких Собислав запер в такой же камере, чтобы никогда больше не увидеть. И теперь он висел со сломанными рёбрами, прикованный вмонтированными в стену кандалами: босой, в разодранной окровавленной рубашке и грязных брюках. Если карма и существовала, то она отыгралась сполна.
Конечно, его звали не Собиславом. Не всегда. Это было второе новое имя, данное вслед за первым — эмиссар Гамбит. Лучший из агентов влияния высшего уровня в догорающем мире, он внедрился в систему Бравой Вольности и прошёл путь от безликого человека в толпе мигрантов до командира одного из самых влиятельных подразделений Дефензивы. За это умерли многие: и реальные враги Управления, и сопутствующие жертвы, и собственные исполнители. Занять место начальника экспозитуры Гробовского оказалось несложно: стоило лишь выманить его на то самое кладбище и проткнуть горло спрятанной в рукаве заточкой. Позже орудие убийства найдут в пожитках у окопавшихся в глубинах некрополя бродяг. С них же начнётся массовая чистка маргиналов в Варсавии. Пролив крови едва ли меньше, чем в Пепелище, Бравая Вольность изменилась навсегда. И в какой-то мере начало этому положил Собислав Беляк.
Одного не учёл Гамбит. У Мечислава Гробовского был сын, о котором никто не знал. И все последующие годы отпрыск искал мести. Убийцу бы не вычислили, не наведи он на себя сам. Янус Корсак, оказавшийся не в то время не в том месте, переиграл всю эмиссарскую сеть, пожертвовав не пешкой, а целым королём. Новая война между Бравой Вольностью и Управлением стала осязаемой и неотвратимой.
