С помощью этой способности мне суждено было однажды спасти целое войско.
В течение нескольких лет я почти не получала известий от мужа, не считая трех коротеньких записочек, посланных из Венесуэлы. Их мне прочел приходской священник, и он же помог написать ответ. Хуан сообщал, что ему приходится переживать множество лишений и опасностей, что в тех землях обитают самые порочные люди, что нужно постоянно держать оружие наготове и быть начеку, что золота там много, хотя пока его не видно, и что он вернется богачом, построит мне дворец и я заживу, как герцогиня. А тем временем мои дни проходили медленно, в скуке и бедности, потому что я тратила ровно столько, сколько нужно, чтобы не умереть с голоду, а остальное прятала в ямке в саду. Никому ничего не говоря, чтобы не давать повода для сплетен, я решила последовать за Хуаном в его рискованном предприятии, чего бы это ни стоило, не из любви — она давно прошла, — не из верности — он ее не заслуживал, — а потому, что не могла расстаться с мечтой о свободе. Там, вдали от всех, кто меня знал, я могла стать хозяйкой самой себе.
Огонь нетерпения жег мне тело. Ночи для меня были сущим адом: я ворочалась в кровати, и мне казалось, будто я снова в жарких объятиях Хуана, как в те времена, когда мы еще страстно желали друг друга. Я вся горела даже зимой и злилась на себя и на мир оттого, что родилась женщиной и была обречена жить в тюрьме обычаев. На ночь я, следуя советам монашек из больницы, пила отвар снотворного мака, но это нисколько не помогало. Я старалась молиться, как требовал от меня священник, но мне не удавалось дочитать до конца «Отче наш», не погрузившись в свои смятенные мысли, потому что дьявол, который все опутывает своими сетями, не отступался от меня. «Инес, тебе нужен мужчина. Ведь можно делать все, только благоразумно и осмотрительно…» — вздыхала мать, всегда мыслившая практично.
Для женщины в моем положении заполучить мужчину было проще простого. Даже мой исповедник, дурно пахнувший, похотливый монах, пытался склонить меня ко греху прямо в пыльной исповедальне в обмен на индульгенции, которые сократили бы мое пребывание в чистилище. Но я не поддалась: он был отвратительный старикашка. В мужчинах, если бы они мне были нужны, недостатка бы не было. Иногда, когда не хватало мочи сопротивляться проискам дьявола, я заводила себе любовников, но это были лишь минутные объятия, уступка природной нужде. Я была будто привязана к призраку Хуана и заключена в тюрьму одиночества. Я не была вдовой и не могла снова выйти замуж. Моим уделом было ждать, только ждать. Разве не лучше отправиться навстречу опасностям моря и диких стран, чем состариться и умереть, так и не пожив?
Наконец, после долгих хлопот, я получила королевское разрешение отправиться в Новый Свет. Испанская корона старалась поддерживать брачные узы своих подданных и заботилась о воссоединении семей, чтобы заселить земли Нового Света добропорядочными христианскими семействами, но с принятием решений не торопилась. В Испании, как известно, все делается очень нерасторопно. Разрешения ехать в Новый Свет давались только замужним женщинам и только в том случае, если их в путешествии сопровождал какой-нибудь родственник или иная уважаемая особа.
Моим спутником стала Констанса, моя племянница пятнадцати лет от роду, дочь Асунсьон, застенчивая девочка, собиравшаяся посвятить жизнь служению Господу. Ее я выбрала потому, что она была самой крепкой среди моих родственников — ведь Новый Свет не для слабых здоровьем людей. Ее мнения никто не спрашивал, но, судя по тому, что она при известии о предстоящем путешествии упала в обморок, эта перспектива ее не очень привлекала. Родители доверили ее мне, только получив обещание — письменное и скрепленное печатью у нотариуса, — что, отыскав своего мужа, я сразу же отправлю ее обратно в Испанию и снабжу деньгами для вступления в монастырь. Обещание это исполнить я не смогла, но не по своей вине, а по вине Констансы. Но рассказ об этом еще впереди.
Для получения нужных мне бумаг два свидетеля должны были подтвердить, что я не принадлежу к числу нежелательных лиц, что я не мавританка и не еврейка, а честная христианка. Пригрозив священнику донести о его похотливом поведении в церковный суд, я получила письменное подтверждение своей высокой нравственности. На свои сбережения я купила необходимые для путешествия вещи; не буду перечислять здесь все — это был бы слишком длинный список, хотя я помню его полностью. Достаточно сказать, что я закупила провизии на три месяца, в том числе кур в клетке, — это помимо одежды и домашней утвари для обустройства в Новом Свете.
