Иван выбросил вперед левую руку, схватил его за плечо. Встряхнул.
– Уходите, говорю я вам, – просипел он (горло пересохло – побочное действие лекарства, доктор предупреждал об этом). – Убирайтесь к вашему разлюбезному черту, куда хотите, но только оставьте меня одного! Я просил у вас «химию», вы мне ее дали. Земной вам за это поклон. А теперь – прочь из моего дома!
Иван вскочил и двинулся к массивному шкафу красного дерева, занимающему добрую четверть кабинета. Карл Густав поневоле семенил следом. Распахнув толстую, точно у сейфа, дверь, Иван втолкнул доктора в сияющее рубиновыми отсветами нутро. Оказалось, что шкаф – всего лишь тамбур перед узким и низким багровым коридором, наклонно уходящим книзу. Едва ли не в самую преисподнюю.
– Прощайте! Когда лекарство закончится, я вызову вас.
Доктор, возмущенно бормоча, оглядываясь и поглаживая измятое плечо, двинулся вглубь. Иван тут же захлопнул за ним дверь и кулаком ударил по клавише на боковой стенке шкафа. Послышался сухой треск, и шкаф с хлопком сложился, мгновенно пре–вратившись в тонкую плиту, блестящую полированным антрацитом. Центр плиты украшала глубокая вмятина в виде отпечатка огромной человеческой ладони. Линии на ней были точно такими, как на ладони Ивана.
Он ничком повалился на пол. Проклятая пыль внутри го–ловы вновь пришла в движение. Закрыв глаза, Иван утробно замычал.
Зубчатые диски, шурша, рисовали вокруг него замкнутую кривую. Контур его распростертого тела.
Вчера. Ранний вечер
Гитара немелодично бренчала – две струны были уже порваны. Смесь из «Зубровки» и шести пилюль Карла Густава огнем полыхала в желудке, сводила судорогой немеющие пальцы. Иван не мог остановиться, выплевывая новые и новые куплеты, раз от разу все более разухабистые. Цапля заливисто хохотала, под–хватывая в самых предсказуемых местах незнакомые строчки.
Он вдруг отбросил жалобно звякнувший инструмент и протянул пальцы, скрюченные, будто рачьи клешни, к тонкой девичьей шее. Начал сжимать, опомнился, отпустил и толкнул душно кашляющую Цаплю на ку–шетку. Девушка съежилась, прикрываясь от вспышки его гнева подушкой-думкой, словно фиговым листочком. Иван тупо глядел на нее, сжимая и разжимая пудовые ку–лаки. Почти год прошел с тех пор, как она дала ему надежду – этот нежданный подарок, который казался тогда императорским… а чем обернулся? Поистине, императорские подарки стоят куда дороже, чем оцениваются. И платить за них приходится тому, кому дарят.
Кулаки разжались, накатили злые пьяные слезы. Цапля, еще мгновение назад ждавшая смерти от взбешенного хозяина-клиента, обхватила его вздрагивающие плечи и принялась что-то шептать, плененная вековечной женской жалостью к плачущему мужику. Ее руки были нежны, голос – певуч, а умение предугадывать и воплощать – безупречным.
Иван успокоился и протрезвел. Молча помог девушке собрать вещи, проводил со двора и долго смотрел вослед точеному силуэту, кроша пальцами бетонное кольцо за–бора. Цапля была не та. Он ошибся. Да хоть бы и та, – убивать ее?! За что? За призрачную, так и не сбывшуюся надежду? О, Фанес всеблагой! Похоже, химеры, обна–руженные доктором в сознании Ивана, не желали уступать уютное гнездо никому. И готовы были бороться за его сохран–ность, не выбирая методов…
Проходя мимо крышки, все так же кружащейся по брусчатке двора, Иван не удержался и с чувством ее пнул. Крышка, вихляя, покатилась к люку, со зво–ном повалилась и замерла в строгом соответствии с предусмот–ренным для нее местом. Водящий тут же распался на тонкие хлопья. Хлопья, истаивая, распадаясь ажурными чешуйками, медленно поплыли вверх.
Внутри Пределов создавать водящих для собственных нужд умеют многие одноименные. Даже некоторые обломки. Творцы – тем паче.
Иван удовлетворенно хмыкнул, задрал голову и подмигнул стоящему на балконе второго этажа мальчишке Говарду. Бесспорному полноименному. Говард показал ему язык и скрылся в комнате. Наверное, придумывать страшную историю про демонов из канализации.
Имя мальчишки каучуковым черно-белым мячиком поскакало следом.
Вчера. Поздний вечер
– Сегодня идем к океану! – заявил подопечный ноктис (Иван, по шуточной просьбе Роба, величал его обычно сэром Льюисом), нетерпеливо топ–тавшийся в компании стальных гигантов. – Роб дрыхнет уже полчаса, где ты бродишь?!
