— Надя, плохо то, что ты ведешь себя как дура!
— С твоей точки зрения! Мы с ним прекрасно ладим и понимаем друг друга, а что ты там в этом увидела — только тебя с плохой стороны характеризует, а не нас. Между нами крепкая дружба, а не какие-то гадости и глупости! Вот что выдумала — такая ты сама! И оставь меня в покое!
— Надя, ты потом пожалеешь!…
— Я уже жалею, что взяла тебя с собой! Терпеть твое зудение три недели! Я действительно была дурой, что согласилась ехать с тобой! Знала бы, что ты такая, взяла бы Октябрину! Она хоть как ты комсорга из себя не изображает и в личную жизнь не вмешивается! И не лицемерит, как ты!
— Я?!
— Да! Сама глазки лейтенанту Санину строит, а мне за Сашу выговаривает!
— Ничего никому я не строю!
— Да, да, да! А то я ослепла! Да ты ему уже серенады поешь! "Ой, Николай, ой, ой, ой, товарищ лейтенант"! — скривилась, изображая томную кокотку, и рявкнула, видя как вспыхнули щеки подруги, глаза обидой наполнились. — Что надулась? Правда глаза колет?
— Дура ты, Вильман, — разозлилась девушка.
— Лучше быть дурой, чем ханжой и лицемеркой, как ты!
— Даже так?
— Да! Так! И вообще, как только приедем — катись к своему папаше! Все!
Лене стало обидно до слез. Хотелось высказаться, но слов достойных не нашлось, и она выскочила в коридор, бухнув дверью в купе.
Встала у окна, не зная куда деться. В голове сумбур: "так и сделаю! У отца поживу!… Завтра уже Брест… Приедем, куда мне идти?… Никакая я не лицемерка, сама Надька такая! Уйду, пусть ей стыдно будет! Пусть помучается, подумает над своим поведением! Слова ей больше не скажу!… А больница ночью работает? Я ведь ничего кроме номера его больницы не знаю. Где его искать буду в незнакомом городке?… На вокзале переночую, а утром найду! Нет безвыходных ситуаций! Я справлюсь, пусть Надька катится к своей тетке. А я что-нибудь придумаю, плакать не стану. Еще чего! Реветь, слабость проявлять! Не дождется!"
— Что-то случилось? — спросил Николай, заметив ее у окна понурую и скисшую.
— Ничего, — встрепенулась. Александр влезть хотел, но встретился с взглядом друга и ушел в купе. Лена искоса глянула на него и губы поджала, обратившись к мужчине:
— Зачем он это делает?
— Что?
— Вокруг Нади вьется. Ведь ничего не будет.
— Ничего и нет. Что-то случилось?
— Да, — решилась девушка. — Ваш друг уделяет слишком много внимания моей подруге, она принимает его ухаживания всерьез и не понимает, что завтра все закончиться, продолжения не будет. Александр же это понимает и все равно продолжает ухлестывать. Это называется совращением!
— Это называется вежливостью, приветливостью, — улыбнулся Николай. — Ты слишком категорично судишь.
— Неправда!
— Лена, я не стану тебя переубеждать. Придет время, и ты сама поймешь, что ничего плохого в том, что четверо, оказавшиеся в одном купе, провели четыре дня в приятной, дружеской обстановке, нет. Такое случается сплошь и рядом и ничего отвратительного в этом нет. А кто и что придумывает на почве обычного дружелюбия, дело того, кто придумывает.
— Надя придумала, и в этом вина вашего друга.
— Нет ничьей вины. Возраст у вас такой, располагающий к фантазиям.
— Как бы ей это объяснить.
— Придет время, сама поймет. Или ваша ссора имеет большие последствия, чем разбор морального облика?
— Откуда вы знаете? — удивилась девушка.
Ну, как не улыбнуться на подобную наивность?
— Мне двадцать пять лет.
— И что? Хотите сказать, что вы умнее, опытнее и имеете права морочить голову таким глупышкам как Надежда?
Как она разозлилась, как вспыхнули щеки и засверкали глаза. Ещё немного, и ринется в бой за свою подругу.
Девочка, совсем еще девочка.
— Лена, никто не морочит голову твоей подруге, кроме нее самой. Ты это понимаешь. Но не понимаешь, что с этим делать. А может и не надо?
— Она комсомолка, а ведет себя как мещанка, разнеженная томная кокотка, — сникла девушка.
— Ну, вот и выяснили, что причина в ней, а не в моем друге.
— Нет, ваш друг тоже виноват.
— Допустим. Но тогда и я виноват, — сказал тихо, странно поглядывая на Лену. Девушка смутилась, заволновалась. Ей показалось, что что-то особенное скрыто под его словами. Возможно признание, которое она бы хотела услышать, которое она ждала, хоть и гнала от себя эту мысль. И ужаснулась — неужели Надя права и Лена ничем не лучше ее?
