Я знаю, Брюс, мой отец — жестокий и безразличный человек, и у тебя нет для него доброго слова, но когда я надиктовывала тот материал, я думала, что помогаю ему управлять моей планетой. Это было важно.
И сразу же кто-то кому-то позвонил.
Причин она не доискалась. Возможно, названные ею «безответственными подонками» оказались влиятельными людьми, кто-то испугался перемен в бизнесе или же таким образом планета посылала ее отцу некий намек, но Мари Люссак смотрела на репортаж и не узнавала его. Два-три умело вставленных слова превращали фразу в напыщенную глупость, факты вопили, чтобы их опровергли, цифры… это были другие цифры! Даже поза, даже выражение лица, жесты… «Возможности цифрового монтажа, Брюс, безграничны». Зиглинда решила научить Мари Люссак молчать.
Скандал получился совсем иного рода.
Имя ее сделалось нарицательным, синонимом глупости, не способной сдержать язык. Новая свободная пресса Зиглинды открыто намекала, что коли уж президентской дочке ни жить, ни быть, а дай войти в каждый дом — на то есть прогноз погоды. Главред кривился, встречая ее в коридорах, и только рукой на нее махал, из-за спины неслись смешки. Бомонд склонял ее имя. «Ах, милочка, не принимайте близко к сердцу» — это в лицо, а вслед: «Ну надо же так вляпаться!» Анонимы писали оскорбительные письма. Никому из тех, кто подвергся подобной атаке, не удавалось отмыться добела.
Зиглинде свойственно указывать женщине ее, женщины, место.
С другой стороны, если бы ее отец был тем, кем был, и если бы она не была моим другом, удержался бы я от того, чтобы кинуть в нее камень?
* * *
— Через отца я могу обратиться в службу информационной безопасности, — сказала Мари. — Но, понимаешь, он всегда был против того, чтобы я «копалась в грязи». Он накажет тех, кто меня обидел, но сама ситуация льет воду на мельницу его мнения. У него весьма категоричное мнение, ты знаешь. Нет, я не думаю, что он стоит за этим сам! К тому же обращаться к отцу… неправильно. Это, — Брюс при виде ее дрожащего века немедленно заехал бы в морду, если бы было кому, — выльется только во взаимную ненависть меня и планеты.
— Обратись к друзьям. Есть у тебя друзья-хакеры?
— У меня нет друзей.
— Сотрудники?
— Они считают, что мне все дается слишком легко. И знаешь что?
— Что?
— Я с ума сходила, страдая от того, что злобные идиоты меня оскорбляют и травят, суча ножонками от безнаказанности. И вот в какой-то момент я предположила, что они — нормальные. Что у них своя правда. Что с их стороны оно именно так и выглядит. Кто я для них? Гламурная барышня, у которой все есть. Курорты, бриллианты, рауты, высший свет. Святое дело лягнуть. Я действительно оранжерейный цветочек. Я, ничего не зная о настоящем, имею глупость возмущаться тем, что составляет их повседневную жизнь. Бессмысленно тратить силы, чтобы упредить очередной удар из темноты. У кого есть мнение, тому истина уже не нужна. Да, это ложь. Да, я больше и лучше. Однако самой знать это мало, в моем случае это надо показать… А для того, безотносительно ко всей этой… ерунде… мне надо измениться.
— Надо, — подтвердил Брюс. — Я, честно говоря, не представляю, как во всем этом, — он кивнул, — от гамбургера откусывать. Прямо сейчас и начнем.
«Неоновый дракон» — не только ресторан, бар и ночной клуб. Полностью он зовется торгово-развлекательным центром. Дома Брюс с матерью покупали вещи при помощи электронного каталога. Мать подписана на «Быстрый комфорт»: его ежемесячно присылают на дом, сканером снимаешь с себя параметры, и уже на свою вертлявую цифровую копию примеряешь то-се, пятое-десятое, а заодно программа-консультант моделирует тебе имидж. Прическа, макияж, все дела, вплоть до манеры двигаться. Оформляешь заказ и ждешь доставку. Удобство среднего класса. Никаких посредников меж тобой и оптовой базой, а еще ты экономишь время. Товар, который ты выбрал, возможно, лежит сейчас на другой стороне Галактики. Мари привыкла дома к другому сервису: к бутикам, где ты сидишь на диванчике, попивая кофе, а перед тобой дефилируют манекенщицы. Там ты позволяешь себе роскошь пощупать ткань, разглядеть швы… Первый подземный уровень «Дракона» был как раз из таких, но от этого мы хотели уйти. Нам надобно до полуночи превратить лимузин в тыкву. Разошедшись, Брюска повлек Мари еще дальше. В самых нижних этажах, в тесных смежных комнатках на прилавках и гвоздях, вбитых в стены, громоздились и колыхались облака разноцветных синтетканей, похожие на театральный хлам. Все можно потрогать, приложить к себе и примерить за ситцевой занавеской. Все пошито здесь, на Дикси: веселое, вызывающее, на один сезон, а то и вовсе на раз. Прилетел — переоделся.
