— Но, ваше величество, позвольте спросить! Я привыкла считать, что этот самый Морлин был убит сэром Ингардом Храбрым, — сказала Рамониа. — И так говорится во всех легендах.
— Так считалось много сотен лет, — ответил ей Тирон с угрюмым лицом. — Похоже, что сказители Меры ошиблись, и Морлин остался жив.
— Что еще ты можешь сказать нам об этом создании, королева Элиана? — настойчиво спросила Рамониа.
Ана минутку помолчала, затуманенный взор обратился внутрь, к древним воспоминаниям. Потом она медленно заговорила:
— Морлин был рожден в тайном месте в Зимбуре, когда его мать-лоанейка сбежала из Маурайнии. Там, в небольшом ковене уцелевших почитателей Валдура, Мориана родила сына. Жрецы приняли младенца, которого считали своим темным мессией, и назвали его Морлин — Ночное Небо, во имя Звездной Империи, которой будут когда-нибудь править. Дело его матери было родить его, а после этого она уже не нужна была рабам Валдура. Они не лечили ее, но дали ей умереть. — Ана покачала головой. — Так вознаграждает Темный Владыка тех, кто ему служит.
Эти жрецы скрывались, потому что Андарион запретил их религию, а зимбурийский народ, избавленный от ярма, преследовал оставшихся ее адептов. И принц Морлин воспитывался втайне. Его стражи не на шутку его боялись: зимбурийка, которая впоследствии созналась, что нянчила его, говорила, что с рождения он был покрыт чешуей и сбросил ее потом, как сбрасывают кожу змеи. Он был бодр и разумен с самого рождения и в младенчестве научился ходить и говорить — чего и следовало ожидать, если подумать, потому что драконята выходят из яйца полностью разумными и активными.
Жрецы Валдура постоянно кочевали вместе со своим подопечным, чтобы их не обнаружили, но все же их поймали, и собственные соплеменники казнили их. Многие хотели убить и Морлина, потому что жрецы говорили, будто он, когда вырастет, станет новым воплощением Валдура. Однако Морлину удалось сбежать, и он жил, скрываясь до тех пор, пока его не нашла я.
— И ты его не уничтожила? — воскликнула возмущенная Рамония.
Лицо Аны стало задумчивым.
— Нас, немереев, учат, что у ребенка нет души — он всего лишь дикий и пустой сосуд, лишенный разума, тело, ждущее прихода хозяина, который возьмет на себя власть. Когда я увидела, что на самом деле у него есть разум и свободная воля, я не смогла оправдать его уничтожение. — Голос ее потеплел, — Он был жалким маленьким созданием, уродцем, выращенным без любви и понимания. Из жестоких рук жрецов он ушел в жизнь, полную страха и погонь, был объявлен чудовищем, за ним охотились, как за животным. Я поняла, что не его природа, а ненависть зимбурийцев сделала из него дикаря. Когда я увидела его в пещере, его единственном убежище, маленького, изголодавшегося и перепуганного, я не смогла найти в себе силы причинить ему вред.
— Несомненно, что сам Валдур именно на это и рассчитывал, — заметил мастер By, качнув седой головой.
— Вероятно, так. Но кто может сказать, что я поступила наихудшим образом? Убить ребенка — любого ребенка — значило бы предать все, ради чего я жила — и во что верили немереи. Быть может, действительная цель Валдура в том и была — создать этого ребенка, чтобы вынудить нас совершить омерзительный акт его убийства, запятнать наши одежды и честь невинной кровью. Намерения нашего врага не всегда таковы, как мы полагаем.
Поэтому я оставила Морлина в живых и приручила его. Хотя тогда ему было всего десять меранских лет, я увидела в нем великий потенциал. Наследственность — полуэлей-полулоаней — давала ему невероятную силу. Я его привезла с собой на Тринисию и поручила заботам немереев Лиамара. Когда он был как следует обучен элейским понятиям справедливости и милосердия, я отвезла его в Маурайнию к его отцу. Сперва все было хорошо. Но в глубине души Андарион боялся сына. Он не мог справиться с собой и не видеть в юноше-драконе неестественный плод нечестивого союза. А остальное, — Ана вздохнула, — уже стало легендой.
Наступила тишина. Эйлия беспокойно глянула на Ану. Какой старой она кажется в уходящем свете дня, с выцветшими бельмами глаз и лицом, изборожденным морщинами лет и скорби! И ощущалась в ней усталость, которой не было раньше. Эйлию кольнуло страхом в сердце: вопреки своей хрупкой внешности Ана была здесь величайшим немереем, олицетворением силы и знания. Как же быть, если… если ее больше здесь не будет?
