Он принял в небольшом покое вдали от посторонних глаз священника именем Григорий. Боле кроме них двоих в комнате никого не было. Константин знал, что здесь его никто подслушать не сможет.
Григорий был худ и имел лицо некрасивое с длинным острым носом и впавшими щеками. Император знал, как мало этот человек уделяет внимания своей внешности. Григорий был акетом и думал только о пользе, что он может принести христианству и империи.
— Я привел архонтессу русов Ольгу, как мне и было велено великим патриархом и тобой, василевс, — произнес Григорий. — Она, как тебе уже наверняка доложили, прибыла в Константинополь.
— Ты отлично справился со своей задачей, Григорий, — ответил Константин. — Я, признаться, не верил, что ты сумеешь выполнить поручение. Ты был послан в дикий край суровых язычников. Я понимаю, как нелегко было тебе среди них.
— Совсем нет, василевс. Совсем нет. Вдовствующая архонтесса легко склонила свой слух к моим речам. Её душа просто жаждет просветления. И я быстро посвятил её в таинства веры нашей. Языческая дикая религия была для её светлой души оковами, и она рада была их сбросить.
— Так она уже христианка? — изумился император.
— Да, василевс. Она тайно приняла крещение от меня. Но хорошо будет, если её окрестит еще раз сам патриарх, а ты, станешь её крестным отцом. Это поднимет престиж архонтессы. Ибо страна, которой она самостоятельно управляет, таит в глубине своей такие силы, что страшно будет, если найдется человек, что выпустит их на свободу, — произнес Григорий.
— Варвары многочисленны, но ленивы и потому мало опасны. Просвещение не затронуло их. Не преувеличивай, Григорий.
— Ты в этом ошибаешься, василевс. Они живо интересуются ремеслами, и их ремесленники много преуспели во многих искусствах. Особенно же в изготовлении оружия. Они весьма неприхотливы и выносливы. Они любят своих старейшин и князей и во всем их слушают. Они весьма успешны в делах торговых. Я сам имел возможность в том убедиться. Их торговые компании ничуть не уступят нашим. А князь Киевский повелевает всеми, и авторитет его небывало возрос в последнее время. И средства и возможности его растут. И потому крещение правительницы станет способствовать, что мы приобретем друга в лице опасного и жестокого северного соседа.
— Распространить свою власть на земли варваров севера, то наше естественное право. И ты, Григорий, уверен, что архонтесса Ольга, став христианской, сумеет окрестить все государство?
— Не сразу, василевс. Не сразу. Но пока будет достаточно и одного Киева с южными городами. На север мы пока не сможем продвинуться в Новгород, но время для этого еще придет. Не стоит сразу глотать слишком большой кусок.
— Тогда я стану её крестным отцом, Григорий. Но ты не желаешь ли снова отправиться с ней в Киев?
— Я готов к тому. Там много душ можно поймать и склонить их ко Христу, что я почитаю долгом своим ехать обратно.
— Но ты не должен забывать, Григорий, и про интересы нашей империи.
— Интересы империи для меня значат много. И ты в том много раз уже мог убедиться, василевс. Я служу тебе не ради чинов и наград, как многие иные, которыми полон твой двор и твоя столица. Мне земные богатства и почести не нужны. Голым я пришел в этот мир и голым уйду из него….
Основания для предположения
Приведенный разговор только предположение. Но таковой мог состояться в действительности. Ведь император Константин сам описал прибытие Ольги в его столицу совместно с её духовником отцом Григорием.
Б.А. Рыбаков сообщает:
"Император, описывая церемонию приема Ольги в своем дворце, упомянул два её визита 9 сентября и 18 октября. Ольга прибыла со своим священником Григорием. О крещении княгини автор ничего не говорит. Трудно допустить, что если бы Ольга действительно была окрещена в Царьграде императором и патриархом, то Константин, перечисливший состав посольства, размер уплат, приемы, беседы и обеды, не намекнул бы в своем тексте на это важное событие. Вероятнее всего, что Ольга прибыла в Византию уже христианской, а красочный рассказ о крещении её императором — поэтическая фантазия русского автора".
