— Ну, я всегда жил с таким ощущением, поэтому…
— Поэтому мы и не спешили заводить второго ребенка…
— Я ценю это, папа.
— Черт, — вырвалось у Энди.
Он сжал переносицу, потер глаза. Пару раз всхлипнул.
А Олбан был странно спокоен и совершенно не расположен к слезам.
— Честное слово, пап. Я тебя не виню, что ты столько времени молчал про аборт. Молчал — и правильно делал. Все нормально. Сам посуди: у меня вечно были конфликты с родней, но с тобой и Лией — никогда. Спасибо за все, что вы для меня сделали.
— Она стала тебе хорошей матерью, Олбан, — сказал Энди, глядя в сторону, на невидимую фотографию Ирэн. — Она стала тебе настоящей матерью, во всем тебя поддерживала, всегда была рядом.
— Я знаю, — ответил Олбан. — Знаю. Лия — просто чудо. От нее я видел только добро, терпение и ласку, а это намного больше, чем некоторые дети получают от родной матери. — Он улыбнулся и развел руками. — У меня все в порядке. Серьезно. Жизнь удалась. Я сделал прекрасную карьеру в нашей фирме, потом наелся бизнесом и выбрал для себя другую прекрасную работу — в лесу, сейчас обдумываю следующий шаг, но я счастлив.
— А этот синдром белых пальцев…
— Пустяки. Все равно вой бензопилы мне уже осточертел.
— Слушай, извини, конечно, но, может, тебе деньги нужны или?..
— Пап, я же продал акции. Оставил сто штук, чтобы сохранить право голоса. В любом случае они не ушли из семьи. Их купил наш имущественный фонд. Я ведь не спустил свои деньги на лошадей, девочек и наркотики.
— Ладно. Но вот твои пальцы…
— Ерунда. Вот если бы я вовремя не расстался с бензопилой, стало бы хуже. Главное — вовремя остановиться. Мое здоровье никак не пострадало.
— Надо бы показаться специалисту.
— Пап, пожалуйста. — Олбан выдержал паузу. — Не переживай. Все нормально. Честное слово.
Энди кивнул и осушил свой стакан:
— Повторим?
— Да, надо бы дозаправиться.
Энди подошел к тележке с напитками, стоявшей около двери, и налил виски.
— Как ты думаешь, если бы я не был на подходе, вы бы с Ирэн все равно поженились? — спросил Олбан.
Энди молчал: он старательно вгонял пробку в горлышко бутылки.
— Может, и нет, — ответил он и передал Олбану наполненный стакан, а сам опять уселся в свое большое кресло, смакуя виски. — Я-то — конечно. То есть если и были какие-то сомнения, то не с моей стороны. — Он поднял глаза на Олбана. — Я влюбился в нее с первого взгляда, прямо на лекции. В Лондонской школе экономики. Ну, ты меня понимаешь: увидел, потерял голову, решил познакомиться, втемяшил себе, что мы созданы друг для друга. Все в один миг. Целый год ее осаждал, бегал за ней, не скрою.
— А она встречалась с кем-нибудь другим?
— Нет, думаю, она была слишком занята учебой и компанией подружек. Ну и родня много времени требовала, понятное дело.
Энди опять принялся разглядывать виски.
— Кто-нибудь вечно оказывался проездом в Лондоне, останавливались все у Берта и Уин. А между тем у Джеймса была квартира в Блумсбери. Они с Блейком хипповали, прожигали жизнь, связались с какой-то компашкой художников, которые устраивали хеппенинги, и юных аристократов, исключенных из Оксбриджа>34 стыдно сказать за что. Грэм и Кеннард тоже втерлись в эту компанию. — Он икнул. — Бархатные пиджаки, наркотики — вся эта братия могла претендовать на титул «Раздолбай года». Она-то никогда в этом не участвовала. Ладно. В итоге именно я… — Энди покосился на Олбана и хохотнул. — Когда мы с ней… ну, когда мы с ней наконец оказались в постели, Ирэн была еще девственницей. — Он сделал извиняющийся жест. — Останови меня, если станет противно слушать; я знаю, дети обычно предпочитают думать, что у их родителей секса не было.
— Это я как-нибудь переживу.
— Но, — Энди тяжело вздохнул и скользнул мутным взглядом в сторону фотографии, — я и тогда не строил иллюзий, и впоследствии не обманывался: она любила совсем не так сильно, как я. Я любил ее всем сердцем. А она… — Он замолчал, пожал плечами и потупился. — Ну, я ей нравился. Ей со мной было не скучно. — Энди застенчиво усмехнулся, искоса поглядывая на Олбана. — Я знал, как ее рассмешить, нам вместе было хорошо, все считали нас постоянной парочкой и так далее, но она даже не притворялась, что любит меня по-настоящему. Если и любила, то… как… друга… — Он опять повел плечами. — Как верного друга. — Еще глоток виски. — И на том спасибо. — Энди прочистил горло. — Так или иначе, тебе, надеюсь, ясно: ты был желанным ребенком. Я о тебе мечтал. И о ней. А она… ох уж… — Последовал долгий, пьяноватый вздох. — Она приняла меня. И тебя. А себя принять не смогла, не смогла примириться с существованием в этом мире. — Изрядно захмелев, он передернул плечами.
