Перед ужином он успел побеседовать кое с кем из родственников. Он предусмотрительно остановил свой выбор на тех, кого рисковал не дозваться после обильного угощения. Теперь он принимался за ненавистное дело: вербовку умов. Отвратительное выражение, да и само занятие не из приятных, даже в лучшем варианте. Он пока не решил, поможет или помешает ему то обстоятельство, что вербовку предстояло вести среди членов одной семьи — его семьи. Выполняя задуманное, он постоянно сталкивался с тетей Лорен, которая, похоже, занималась чем-то аналогичным.
При виде Нила Макбрайда он решил ненадолго отвлечься от вопросов семейного бизнеса.
— Нил. Как там солнечный свет?
— Ты о чем?
Нил выглядел оживленным, в руках у него был большой стакан виски. Он пришел в выходном костюме и даже не ослабил галстук.
— Солнечный свет. Та занятная стеклянная штука, что показывает…
— А! Я был прав! Смотрел программу «Горизонт»? Про глобальное потускнение?
— Пропустил, к сожалению. А что, тебя по телику показывали?
— Еще чего! Не болтай ерунды. Однако я был прав. Не я первый это открыл — какой-то парень из Австралии меня обскакал, — но суть в том, что теперь это признано, это научный факт, а не бредни какого-то болвана в шерстяной шапочке из поместья в горной Шотландии. Вот так-то.
— Это явление следует назвать «эффектом Макбрайда».
— Пожалуй, это будет по справедливости. — Он отпил немного из своего стакана. — А ты-то как, все на лесоповале? Есть у меня на примете несколько сот елей, которые надо бы опилить, если у тебя бензопила при себе.
— Нет, Нил, меня списали по инвалидности. — Он поднимает вверх пальцы и объясняет: — «Белые пальцы», виброболезнь.
— Шутишь?
— Никак нет.
— Я-то думал, нынче всю работу делают огроменные грязные машины. Разве нет?
— Да, они многое умеют, но не все, а мы-то вкалывали на крутых склонах.
— Не иначе как выдавали вам всякий хлам вместо нормального инструмента. У меня вот завалялась старая пила «Хаски»: вибрирует, как сволочь, — извини за выражение, — но проблем от нее никаких. — Нил с преувеличенной озабоченностью осмотрел свою правую руку.
— Да, но ты ею не работаешь изо дня в день, месяцами. Я как-то подсчитал: в Киллере, было дело, мы вкалывали каждый день без передышки целых восемьдесят пять дней — двенадцать недель без единого выходного.
— Боже милостивый! Зато уж, наверное, за сверхурочную работу и отвалили вам не слабо.
— Это точно. А вдобавок уже на второй вечер нам запретили появляться в единственном пабе в радиусе двадцати миль.
Нил рассмеялся.
— И куда ты теперь денешься?
— Еще не решил. Я, между прочим, собирал скульптуры из бензопил и даже продал несколько штук, но на этом можно поставить крест.
— Полно тебе, Олбан, разве этим на жизнь заработаешь?
— Наверно, нет.
— Вернешься в семейную фирму?
— Мы, кажется, собираемся продать ее этим выскочкам из «Спрейнта».
— Но тебе-то, может, предложат остаться.
— Сомневаюсь; впрочем, меня это совершенно не колышет. Я сыт по горло такой жизнью, которая требует ежедневного ношения костюма.
— Вижу, — кивнул Нил, — ты даже сегодня без галстука.
— При галстуке хожу только на похороны.
— Думаешь, они… вернее, вы — согласитесь на продажу, а?
— Мне кажется, дело пойдет не так гладко, как некоторые ожидали, но… Я ничему не удивлюсь. А ты как настроен? Остаешься в имении?
— Там видно будет. Как новые хозяева скажут.
— Но ты не пропадешь? Я хочу сказать, если они наймут кого-то другого?
— У меня все путем. На всякий пожарный получу рекомендацию от старой хозяйки; дом в Слое никуда не денется — он не служебный, а мой собственный. Кстати, свободная комната всегда найдется, если надумаешь в гости приехать.
— Спасибо. Может, когда-нибудь поймаю тебя на слове. Добрый ты человек. Удивительно, что тебя не попросили взять к себе кого-нибудь из гостей на эти выходные.
— Нужды в этом нет. В любой момент можно открыть северное крыло.
— А разве оно не используется?
Олбан еще до этого подумал: хотя на уик-энд в Гарбадейл собирается приехать, можно сказать, полмира, старинный дом такой величины мог бы поглотить всех, не заставляя Гайдна корпеть над списком комнат. Тут он сообразил, что никогда, даже в детстве, не бывал в северном крыле.
