. Я же деликатный, Риетта. Я люблю разобраться. А не разобравшись… Я лично таких людей не уважаю. Могла же ты с дерева упасть? В детстве? Могла?
Риетта. Якоб!
Якоб. Например!
Риетта. Нет! Я всё расскажу! Всё!.. (Оба стоят и тяжело дышат). Прошлой весной… у нас… здесь вы, помните, гостил студент из Тарту. Тонкий такой юрист… Всё лето обещал жениться… Потом осень, листья пожелтели… а потом женился на дочке какого-то помещика…
Якоб. Что-о?..
Риетта. Да… Да… А мне обещал… а на ней женился.
Якоб. Так вот почему ты прошлым летом не успевала по арифметике?
Риетта. И по истории не успевала… (всхлипывает) И так и не поняла про петровские реформы и преобразования…
Якоб. Чего?..
Риетта. Преобразования…
Якоб. Тебе-то до них?..
Где-то что-то щёлкнуло… Меттик быстро выглядывает — замечает Тимофея, перезаряжающего пистолеты, Меттик обнимает девушку, шипит, чтобы та потише…Опять выглядывает — замечает ещё и крадущегося Ламинга.
Якоб. Риетта… гляди-ка… Да не туда… Твой отец, гляди… Что это он?..
Риетта. Ой, папа…
Якоб. Тише…
Риетта (шёпотом) Папа…
Якоб. Чего это он прячется? Что с ним?
Риетта. Перекосило-то его…
Тимотей Бок внезапно оборачивается и наставляет на Ламинга пистолет
Ламинг. Как чувствует себя господин фон Бок сегодня?
Тимо. Было совсем неплохо. Вас что-нибудь тревожит?
Ламинг. Господин фон Бок в прошлый раз обещал, что скажет мне правду. Когда мы окажемся вдвоём.
Тимо. Ну и что?
Ламинг. Сейчас мы вдвоём.
Тимо. (заряжает пистолет) Что за вопрос мой управитель мне задаёт?
Ламинг. Вы ведь мною, как своим управителем были в своё время недовольны? Правильно?
Тимо. Правильно.
Ламинг. Это очень хорошо, что вы говорите мне правду. А теперь я хочу знать. какого вы мнения о моём брате?
Тимо. Ах вот что! Послушайте, он ведь у вас тоже умер.
Ламинг. Значит, по вашему мнению, Николай тоже… умер?
Тимо. Николай? Как так? (Тимо вдруг приставил длинное дуло «кухенрейтера» к синему жилету Ламинга). Слушайте, Ламинг, хватит дурака валять! У вас был один- единственный брат Иохан. На всю Ригу известный пропойца. Десять лет назад умерший. Что за вздор вы мелете про Николая? А?
Ламинг. Ой-ой-ой, господин фон Бок, вы ослышались. (пытается потихоньку отвести пистолет от своей груди) Я даже не упомянул имени Николая! Боже упаси! Никоем образом не называл…
Тимо. Ах, так! Возможно. (Засовывает пистолет за пояс) Ну, ладно.
Комната Якоба
Якоб (играючи отталкивает девушку и кладёт руки ей на плечи) Большой бунт двадцать четвёртого года больше тебя не интересует? И здоровье господина Бока тоже?
Риетта смотрит на него несколько отчуждённо, прислоняется к нему, зарывается носом в подмышку и молча кивает головой.
Якоб. Ай, щекотно… В моей подмышке словно много маленьких птичек.
Обнимаются.
Якоб. Послезавтра. И тогда я скажу тебе что-то важное.
Риетта. Скажи сейчас! Скажи!
Якоб. Подожди до послезавтра.
Риетта. До послезавтра!
Целуются. Риетта уходит. Из парка раздаются выстрелы.
Баня
Тимо. … Я не помню, Якоб.
Якоб. Что с твоей памятью, Тимо?
Тимо. Если бы только память, Якоб. Если бы только память… Со мной и раньше такое бывало. В армии. Между сражениями. Продолжал во сне сам с собой споры с вечерних заседаний штаба. Потом прошло. А там… там всё заново началось. В голове — сражения, сражения… И всё — к главному вопросу. Я с императором стал спорить. Философов ему цитировал, пророков, Евангелие… Чтобы не забыть. Чтобы ничего не забыть. Мои мысли начали разбухать. Обрывки из лекций, из читанных когда-то книг — больше, больше, больше… Так много. Мне уже становилось страшно. Громоздится всё, как колонны. Платон, Аристотель, Кант — целая стремнина бурлит в моей голове. А я утопаю во всём этом. Бегают по лестницам внутри моей головы, сталкиваются… И — голова разрывается! Хочешь схватиться за одну мысль, чтобы потом из неё выкарабкаться… И однажды я, когда уже сам подумал, что схожу с ума, уцепился, пополз… Стучат в дверь. «Замолчи, преступник!»
Якоб. Ты говорил что-то?
Тимо. Я говорил всё! Я всё кричал вслух! Хотел я этого или не хотел — моё сознание это уже не интересовало. Я кричал императору всё то, что он должен был от меня услышать.
