Нисонг не выбирала Фронда, но у нее не было времени создать конструкции, которые могли бы ее защищать. А когда солдаты Империи прорвутся за стены дворца, какая разница, кого из конструкций она выберет? Фронд – резчик, не боец. Он невысокий, волосы постоянно падают на глаза, дальше собственного носа вообще видит плохо. Он не создан для боя, его даже подтянуть до этого уровня сложно. Шелл – вот кто подошел бы на эту роль, он хотя бы копьем отлично владел.
Но Шелл погиб.
– Спасибо тебе, – сказала Нисонг и, сделав глубокий вдох, постаралась сосредоточиться и не обращать внимания на крики.
На последнем острове ей удалось сделать конструкции из местных жителей только после нескольких попыток – слишком давно не практиковалась. Но там она работала в спокойной обстановке, а здесь приходилось создавать конструкции для защиты уже после начала атаки.
Ее место было в сердце Империи, и ради того, чтобы его занять, можно было пойти на любые жертвы.
Нисонг держалась за эту мысль, пока гладила осколки с командами, своими и Шияна – вместе, как одно целое, – и старалась не слышать треска досок и плача детей.
Только ее тело, осколки костей и тело мужчины напротив с еще открытыми от шока глазами.
Она потянулась к его груди, ее мозг был спокоен. Холодная мертвая кожа встретила ее пальцы.
Рядом снова появилась запыхавшаяся Корал.
– Они прорываются, у них топоры.
Нисонг уже однажды умирала. Ее память показывала ей болезнь, приступы тошноты и слабость. Это было довольно больно, так что умирать снова она была не готова. И сдаться тоже.
Корал положила руку ей на плечо:
– Ты рассказывала мне о своих воспоминаниях. На Империи ты никогда не сможешь сосредоточиться. Думай о своей сестре.
– Она тоже меня прогнала. – Нисонг стряхнула руку Корал с плеча.
– Но она не всегда тебя отталкивала. И этого достаточно. Вот. – Корал подсунула под нос Нисонг веточку можжевельника.
Позади них атакующие начали отдирать доски от ворот. Потом она услышала рык и лязг металла. Оставшиеся конструкции отчаянно защищали двор.
Они все умрут.
Нисонг снова сделала глубокий вдох и переместилась в свои воспоминания.
Она стоит на ступенях в парадном зале дворца на Хуалин-Оре и наблюдает, как слуги загружают ее вещи в паланкин.
– Это должна была быть не ты, а Мэнло с Гэлунга, – говорит подошедшая со спины сестра, Вайлун.
Нисонг небрежно пожимает плечами. Она уже наслушалась сплетен от слуг, слышала, как о том же перешептываются прохожие на улице, о том же ей не раз говорили родители.
Она станет супругой императора, все эти разговоры ее больше не волнуют, она превзойдет их всех.
– Ты ему безразлична, – говорит Вайлун.
– Это не имеет значения, – отвечает Нисонг. – Сейчас я самая выгодная для него партия.
Вайлун хмыкает:
– И как я понимаю, ты никак не связана с этим скандалом, поскольку не имела никакого отношения к Энаре с Головы Оленя. Попытка принудить императорского управителя отравить тебя – это не то занятие, за которым может быть поймана потенциальная супруга императора.
– Она позволила страху руководить своими действиями, – говорит Нисонг. – Увидела во мне угрозу и решила укрепить свои позиции. Если ее поймали, моей вины в этом нет.
– И ты никак с этим не связана?
– Этого я не сказала. Ведь ты всегда говоришь, чтобы я использовала свой ум себе на пользу.
Столько простых манипуляций, столько сложных, столько оплаченных услуг. Она заслуживает этого.
Вайлун поднимает руки:
– Я здесь не для того, чтобы отчитывать тебя или ругаться.
В душе Нисонг поднимается волна перенесенной за всю жизнь боли. Ведь на самом деле Вайлун не раз ругала ее и отчитывала. Причем всегда перед родителями или при друзьях. Глупая, невзрачная Нисонг вечно норовит появиться там, где ей не место, встревает в разговор, перебивает старших. Когда они оставались наедине, Вайлун могла быть доброй, но на людях говорила с ней свысока. А Нисонг всего-то хотела, чтобы кто-то в нее поверил, проявил хоть немного уважения. Иногда наедине с Вайлун Нисонг казалось, что сестра действительно ценит ее, но делает это только для того, чтобы потом раз за разом лишать ее надежды.
