Мерая, оскалившись и подняв руку с кинжалом, двигалась через облако перьев. Мой отравленный кинжал был длиной меньше ладони, а рукоятки там практически не было, так что драться им не имело смысла, и я метнула его, как дротик. Мерая легко отбила его кинжалом.
Все, у меня не осталось ничего, только гул в костях и пустые ладони. Я вдруг остро осознала, какая мягкая у меня плоть, какая тонкая кожа.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвались три императорских стража с обнаженными мечами.
Мерая подняла руку. Капли разлитого чая поднялись с пола и собрались в сферу перед ее рукой.
Стражи растерялись.
– Аланга, – выдохнул один.
Мерая метнула сферы из чая в их носы и глотки. У двоих хватило ума увернуться. Третья захлебнулась и выронила меч.
Двое оставшихся, мужчина и женщина, бросились на Мераю, не дав ей подготовиться к новому выпаду. Она снова притянула влагу из воздуха и попыталась проделать тот же трюк, но ее действия были уже не такими уверенными, а Йовис хорошо подготовил своих стражей. Они были самыми ловкими и быстрыми, так что большая часть влаги попала им на плечи и не причинила никакого вреда. Третья стражница начала вставать, – видимо, к этому моменту Мерая утратила контроль над чаем, который в нее метнула.
Мерая нанесла удар ногой, атакующая ее стражница отлетела назад и с такой силой врезалась в колонну из тика, что та затрещала. Оставшиеся двое объединили свои усилия. У них были длинные мечи, а Мерая, хоть и была сильной и быстрой и отлично метала кинжалы, в ближнем бою оказалась не так хороша.
Удар мечом пришелся ей по левому плечу, она охнула, но кинжал не выронила. Двое стражей оттеснили ее к стене.
– Смотри! – крикнула стражница. – Ее рана!
Я увидела, как рана под разорванной рубашкой перестала кровоточить и стала затягиваться. Но Йовис отлично подготовил своих стражей – никто из них не отступил и не сбежал.
– Она теряет кровь, вот что главное, – сказал страж и продолжил наседать на врага.
Финальная часть схватки была быстрой и жестокой.
Стражи один за другим наносили удары. Мерая пыталась их блокировать, но, выставив вперед руку, открывала свою другую сторону. Стражи вовсю использовали ее неопытность в ближнем бою. Туника наемной убийцы намокла от крови, дыхание стало тяжелым. Одна рана затягивалась, но стражи тут же наносили другую.
Я хотела их остановить – ведь Мерая была такой же, как я. Но я не могла это признать, только не перед стражами.
А потом один меч прошел сквозь ее ребра в области сердца, а второй рассек горло.
Поздно. Слишком поздно.
Раны затягивались, но стражи снова и снова наносили удары. Мерая задыхалась, у нее в горле забулькала кровь.
Наконец она перестала шевелиться, и раны остались открытыми.
Страж встал и оперся на меч. Его волосы взмокли от пота. Он плюнул на изуродованный труп:
– Аланга.
И это прозвучало как ругательство.
Женщина-страж глянула на меня и приподняла бровь.
Да, стражи поклялись защищать меня, но мой долг – не дать Аланге вернуться.
Йовис.
Я резко развернулась, увидела, что он еще дышит, и крикнула:
– Врача!
В дверях появилась женщина в городской одежде. Я в одно мгновение оценила ее седые волосы цвета стали, суровые черты лица и коричневую тунику. Я не узнала эту женщину, но она появилась в комнате вопросов с карандашом в руке, причем держала его так, как будто это было ее оружие.
– Позови врача, – сказала я.
Женщина не растерялась и мгновенно без лишних вопросов подчинилась.
Я подошла к Йовису. Он едва дышал. Осторожно оттянув край разорванного мундира, я увидела, что рана уже закрылась. Плоть срасталась прямо у меня на глазах. Йовис поднял дрожащие руки и прикоснулся к моим пальцам.
– Эм… – чуть слышно сказал он. – Эма…
В его голосе было столько тоски и печали, словно он нашел то, что давно искал, но понимал, что потеряет снова. А потом его руки снова упали с груди на пол.
– Йовис? Йовис!
Дыхание у него выровнялось, но глаза оставались закрытыми. Я надеялась, что его тело победит яд.
На пороге появился врач.
Йовис пошевелился и пришел в себя. Туника у него на груди намокла от пота, но взгляд был ясным.
Если он устойчив к ядам, то и я, наверное, тоже. Правда, проверять это на себе мне совсем не хотелось.
