Император Диоклетиан и конец античного мира - страница 26

Если рескрипты были очень пространны и адресовывались главным образом корпорациям, общинам, провинциям, или касались вопросов общественной службы, то они назывались "sanctiones pragmaticae"[195].

К законодательным актам также относятся formae преторианских префектов[196] и эдикты городских преторов в столице.

Ко времени Диоклетиана относится также начало кодификационной работы, которая должна была привести в систему многочисленные императорские constitutiones. Составление сборника constitutiones (конституций) началось в 295 г. по инициативе двух частных юристов Григориана и Гермогена.

Григориан составил сборник императорских постановлений (конституций) со времени императора династии Антонинов Адриана (117–138 гг.) и до 291 г., расположив их тематически и в соответствии с традиционной схемой юридических комментариев по книгам и главам. Внутри каждой главы действовал хронологический принцип расположения материала[197].

Гермогеном был составлен дополнительный свод законов, выпущенных уже в годы правления Диоклетиана в период между 291 и 295 годами. Законы в его книге располагались только по главам. Объем был весьма внушительным если, как отмечал А. X. М. Джонс, "нам известно о 120-м законе 69-й главы"[198].

Кодексы Григориана и Гермогена были частными, формально не являлись официальными, несомненно, оставались неполными. Тем не менее, ценность их оказалась столь велика, что вскоре они были признаны судами как авторитетные и исчерпывающие сборники всего императорского законодательства до 295 г.

Законотворчество самого Диоклетиана было достаточно активным, плодотворным и, что особенно надобно подчеркнуть, имело и определенную идеологическую направленность. Таковая выразилась кроме, собственно, попытки создать для римского права более широкую сферу влияния, также в стремлении, которое снова и снова явствует из многих рескриптов Диоклетиана, ограничить дальнейшее проникновение неримских и, особенно, греческих правовых концепций в право империи. Эта особенность правовой политики Диоклетиана была проанализирована кембриджским профессором Уильямом Энсслином[199].

При Диоклетиане немалые перемены происходят и в судебной системе Римской империи. Перед приходом его к власти судебная система Рима прибывала в упадке. Судов оставалось совсем немного.

Муниципальные суды, которые в эпоху принципата все более и более теряли свое прежнее значение, в эпоху "солдатских императоров" вовсе исчезли. Обычным судом первой инстанции стал суд правителей провинций. Некоторые правители имели юридических помощников. Так, у императора Египта был специальный juridicus. Проконсулы крупных провинций Азии и Африки имели соответственно двух и трех легатов, помогавших им в судебно-правовых делах. Однако, большинство правителей работало без помощников[200].

Административная реформа Диоклетиана радикально переменила ситуацию, поскольку теперь число провинций возрастало вдвое. Появилась четкая система апелляций. Все они должны были идти императору или его префекту претория. Тетрархия усложнила систему, поскольку императоров стало четверо, соответственно четверо было отныне и префектов претория. Более того, Диоклетиан даровал юридическое право рассматривать апелляции некоторым наиболее значимым правителям провинций[201]. К примеру, правитель Сирии принимал апелляции со всего Востока, т. е. из Малой Азии, Месопотамии, Палестины.

При Диоклетиане в римском судопроизводстве окончательно совершился переход от формулярного процесса к экстраординационному[202].

Таким образом, право и суд становились централизованными, превратившись из дела гражданской общины в дело государства[203].

Юридическим оформлением этого немаловажного события в истории римского права стала конституция Диоклетиана 294 года.

Диоклетиан продолжил борьбу, начатую еще Клавдием II Готским (268–270 гг.) с вмешательством в судопроизводство могущественных патронов тех, кто прибегал к патрицинию могущественных людей, непременно проигрывали свое дело[204]. Очевидно эта антикоррупционная мера до воцарения Диоклетиана плохо соблюдалась, почему ему и пришлось повторить этот эдикт.