Постоянно роднились между собой соправители империи и после Диоклетиана, что, однако, не уберегало державу от смут.
Исторически раздел власти практиковался в Риме и ранее. Можно вспомнить Марка Аврелия и Луция Вера, незадолго до прихода к власти Диоклетиана император Кар провозгласил себя августом, а своих сыновей Карина и Нумериана сделал цезарями. Идея раздела власти была не новой сама по себе, но Диоклетиан назначил себе не просто соправителей, они являлись еще и правителями выделенных им территорий, империя была разделена на четыре части.
Установление тетрархии, раздел территории империи между императорами диктовался опять-таки суровой необходимостью. Как справедливо отмечает Гиббон[153], Диоклетиан прекрасно сознавал, что один человек будет не в состоянии выправлять положение, сложившееся в Римской империи, которое настоятельно требовало личного присутствия императора во многих провинциях империи одновременно. Напомним, что уже в самом начале своего правления Диоклетиан направляет в Галлию, охваченную восстанием багаудов, своего ближайшего друга — военачальника Максимиана, сделав его своим соправителем. "Он направил туда с неограниченной военной властью друга своего Максимиана, человека хотя и малообразованного, но зато хорошего и умного воина. Впоследствии ему, ввиду его преклонения перед Геркулесом, было дано прозвище Геркулий"[154].
По сообщению Евтропия, этого оказалось недостаточно.
"Так как по всему кругу земель дела пошатнулись, Карвзий восстал в Британии, Ахилей в Египте, Африку наводнили пентаполитанцы, Нарсес начал войну на Востоке, Диоклетиан сделал Максимиана Геркулия из цезаря августом, а Констанция и Максимиана Галерия цезарями… И чтобы связать их родственными узами Констанций взял в жены падчерицу Геркулия Феодору, Галерий дочь Диоклетиана Валерию"[155].
Однако учреждение тетрархии отнюдь не означало распада империи или же ослабления верховной власти самого Диоклетиана.
Старший август практически сохранил всю полноту власти в своих руках, сделав соправителей лишь своими верными помощниками в деле обороны империи и подавления восстаний, преобразования всей системы государственного управления.
Еще раз отметим, что территориальный раздел, как сообщает Аврелий Виктор, был проведен сообразно с требованиями стратегической и административной целесообразности.
"… Все Галльские земли, лежащие за Альпами, были вверены Констанцию, побережье Иллирии и область вплоть до Понтийского пролива — Галерию, Африка и Италия — Геркулию; все остальное удержал в своих руках Валерий (Диоклетиан — И. К.)"[156].
Характерно, что земли, наиболее часто подвергавшиеся вражеским нападениям — Рейнская и дунайская границы — были выделены в управление обоим цезарям, августы же оставили за собой более спокойные области империи. Такой раздел позволял августам (Диоклетиану и Максимиану) лучше контролировать внутреннее положение, не оставляя без внимания границы державы. Надо отдать должное соправителям Диоклетиана, они успешно справились со своими труднейшими задачами. Аврелий Виктор следующим образом характеризует их деятельность: "Все они происходили из Иллирии[157] и хотя были малообразованными людьми, но хорошо знали нищету сельской жизни и военной службы и были с достаточной мере прекрасными деятелями государства"[158].
Большой интерес представляет собою то обстоятельство, что в личных взаимоотношениях правителей все обходилось без острых трений или открытой вражды. Это можно объяснить исключительно авторитетом старшего августа — Диоклетиана, что подчеркивает Аврелий Виктор:
"…На Валерия они смотрели с уважением, как на отца или даже великого бога; насколько прекрасно это и какое значение имеет для нас, доказывается на примерах братоубийств, начиная с основания города и до наших дней"[159].
Время от времени Диоклетиан считал нужным напоминать соправителям о том, кто является истинным повелителем империи. Когда Галерий, отправленный Диоклетианом в поход против персов, потерпел тяжкое поражение под Каррами и с большими потерями был вынужден очистить Месопотамию, то разгневанный Диоклетиан вызвал его к себе и заставил Галерия более мили бежать за своими носилками в полном императорском облачении и лишь после этого "милостливо" согласился выслушать объяснения неудачливого командующего
