Иммор Павел - страница 2
— Павел, — кивает Павел.
— Слушай, мы только с утра приехали. Глазам поверить не можем. Такое чудо посреди Руси! Что, тут у вас правда все как при застое? — Мехдан и правда в восхищении, как будто зашел в музей и наткнулся на живых динозавров. — Вы не сектанты тут?
— Нет, — говорит Павел.
— Тогда не понимаю. Столько стариков на улицах! Офеть, да, Тро?
— Офеть, — подтверждает робкая Тро. — Я уж и не помню когда.
Какое-то время они на пару поют на все лады о том, что Взморск будто застыл в Средневековье или где-то около: «Ты не обижайся, но у вас, верно, имморов раз-два и…» Мехдан представляется: эгеномист, точнее, старший эгеномист отдела, дальше аббревиатура, питерского филиала корпа «Хаппа-Ляо-Бже», все дела. «Вот я тебе как эгеномист скажу: диво дивное этот ваш Взморск!» Павел кивает и кивает. Он выглядит крайне застенчивым молодым человеком. Провинциал, одним словом. Правду говорят: если долго носить маску, она срастается с лицом.
Когда Мехдан выдыхается, Павел после паузы спрашивает:
— А вы, значит, имморы?
— Мы… нет, — говорит Мехдан.
— Это хорошо, — вздыхает Павел.
Беседа не клеится, стороны пьют чай, который им принес я, официант Юрий. Мехдан косится на Троглу, а та — на него. Как будто нам с вами, молодые жители столиц, ничего не ясно. Давайте уже. Хватит комедию ломать.
— Слушай, — Мехдан наконец решился, — неужели никто тут у вас не хочет того, чего хотят все люди на планете? — и, когда Павел переспрашивает: «Чего?» — выдает заветное: — Ну как… имморами стать. Жить вечно. Вечно!.. — Все-таки вы имморы, — в голосе Павла слышится обреченность.
— Ну, мы с Тро, как бы это… иммортели нового поколения. Не кибы, не курцы, не придурки, которые дышат наособицу. Мы с Тро приехали в ваш город, чтобы дать вам волю.
— Волю?
— С большой буквы! Воля — это новое бессмертие. Понимаешь?
— Ну конечно, — говорит Павел. — Рынок ведь поделен. Новому продукту — новая ниша…
Мехдан смотрит на нашего калеку в восхищении. Не ожидал. Сюрприз. Знал бы он, сколько Павлу лет. Но сейчас узнает.
Павел задирает правую штанину и кладет ногу на стол. Спокойно, заученными движениями. Протез чуть пооббился, но выглядит прилично, только сразу ясно, что сделан он при царе Горохе.
— Цена бессмертия, — информирует Павел.
— Ты чего? — Мехдан откидывается, стул под ним скрежещет. — Ты… в смысле? При чем тут?..
— Я аш-два-о, — заявляет Павел, и становится ясно, что говорит он как глубокий старик.
— Слыхали о таких?
— Аш-два-о, — повторяет пораженный Мехдан.
— Что это? — шепчет Тро.
— Ну, хэ-хэ-о же, — объясняет Мехдан. — Сокращение. От Hela Heba Oakville. Оквилл это город, в Канаде, что ли, где у них были лабы…
— А Хэла и Хэба?..
— Это Henrietta Lacks and Hayflick Barrier, — выдает Мехдан. — Неважно. Он из первых имморов. У него сома-клетки, прикинь, постоянно наращивают теломеры. Вечный биологический двигатель. Я думал, таких уже и не осталось. Ну, все в кибы перекинулись. А ты решил не…
Нога все еще на столе.
— Этот корп, ну, «Хэ-хэ-о», его же того, — продолжает Мехдан уже менее уверенно. Тро, это большая человеческая трагедия. Я думал… Ну конечно. Тебя пытали, да?
Павел качает головой.
— Кому это было нужно? Вам там, в столицах, не понять. Меня отобрали по программе — подходящие гены. Отвезли в Канаду. Потом, когда их подорвали, отправили обратно. Это было в двадцать третьем, тогда сами знаете, что началось, стало не до нас. Я пытался жить… как раньше. В первый же день меня избили. В первый же.
Это чистая правда. И не только в первый. Ненависть к имморам простых смертных в те времена не знала предела. — А это? — спрашивает Тро, кивая на ногу.
— А это просто. Поймали, привязали. И — пилой…
Павел умолкает.
— Варвары, — говорит Мехдан. — Сволочи. Их хоть наказали? Какие сволочи. Но, с другой стороны… С Волей все по-другому. Зависть исчезнет, потому что Воля — это бессмертие для всех. Скажи, Тро? Не как у курцвейлианцев: у них это обычная пирамида, фуд-маркетинг, все для этих их священников. И не как у кибов, совсем не так дорого. Воля — это типа биологического компьютера. Мы с ним уже три года живем, вживляется вот сюда, — Мехдан ткнул себя в правую грудь, — и он типа управляет твоими процессами. Дает телу волю к жизни, делает так, что ты перестаешь хотеть того, что тебе самому же и вредно. Приживается гарантированно.
